Московская родня, дабы не ударить в грязь лицом, попыталась повторить маневр, потерпела сокрушительное поражение и была жестоко обсмеяна тверской. Зато отомстила неумелым, но вполне воинственным нижним брейк-дансом. О. Ф. потом несколько дней ходила скособоченная, с горчичным пластырем на спине, но довольная донельзя. Демонстрировала девочкам фотографии. На фотографиях молодожены, забившись за дальнюю колонну зала, с ужасом наблюдали баттл новоиспеченных сватов. Особенно потрясала бабка невесты — невысокая, коренастая, с безумным начесом пергидрольной химии, она постоянно что-то жевала и отовсюду смотрела в объектив разношерстными дикими глазами.
— Что это у нее с глазами? — ужасались девочки. — Один вроде нормальный, а второй не пойми какой. Искусственный, что ли?
— Это фотограф, как умел, зрачок на бельме рисовал. Иначе получилась бы вообще страсть господня. А так какой-никакой, но хотя бы глаз!
Со временем О. Ф. смирилась с невесткой и даже полюбила ее. Впрочем, это не мешало ей скандалить с Олесей по пустякам. Олеся относилась к диктаторским замашкам свекрови с пониманием, метко отгавкивалась, пекла пироги. Через семь месяцев родила мальчика Степу. Павлик от навалившейся ответственности резко возмужал, перевелся на вечернее отделение института, устроился на работу.
В общем, и на улице О. Ф. наконец-таки наступил заслуженный праздник.
Метод пития тверской родни: нужно встать в круг, попьями внутрь. Скрестить руки, рюмку держать в левой. Сосед справа протягивает левой рукой рюмку соседу слева. Сам придерживает правой рукой рюмку, которую ему протянул сосед справа.
Главный цимес ритуала — в синхронности движений.
О. Ф. утверждала, что тверская родня довела групповой брудершафт до высочайшего уровня — рюмки опустошались в секунду, и никто не обливался!
Марина
Однажды в обменнике работала девушка Марина, беженка из Абхазии.
Приехала она в Москву с пятилетним сыном Борькой, первое время жила у родни в малогабаритке. Ночевала на кухне, между холодильником и угловым диванчиком. Холодильник был допотопный, раннесоветский, работал как по часам — включался каждые пятнадцать минут, изуверски гремел содержимым, сокрушительно умирал. Казалось — навсегда.
Но не тут-то было.
Сначала Марина честно пыталась заснуть в перерывах между эпилептическими припадками холодильника. Но потом махнула рукой и придумала себе занятие — стала вязать носки. Через три месяца бессонных ночей она связала сорок восемь пар шерстяных носков.
Спала урывками, днем, особенно где приятно укачивало. В лифте, например, или в метро.