Девочка что-то бойко сказала, но де Пейн не понимал ни слова из ее речи. Он снова подозвал девочку, перекрестился и наклонился. Она ухватила образок, и де Пейн отдал его. Потом он распрямился, застегнул перевязь и медленно пошел по извилистой тропинке туда, где щипал траву его конь. Отвязал от седла сумку, вынул из нее холщовый мешок с провизией и обернулся. Трое детишек стояли на тропинке, освещенные сзади солнцем — три черных силуэта, державшие друг дружку за руки.
Де Пейн ощутил укол жалости к себе, смешанной с завистью: у него в детстве не было ни товарищей, ни братьев, ни сестер — только Теодор и суровая Элеонора. Он быстро прочитал молитву, возблагодарив Бога за эту встречу, раскрыл висевший на поясе кошель и достал оттуда еще два блестящих образка. Затем снял плащ, расстелил его прямо на тропинке, положил на середину образки и развязал мешок. Детишки, лиц которых было и не различить под копнами нечесаных черных волос, подошли и опустились на колени напротив него. Эдмунд показал им рукой на образки, вытащил кинжал и, не обращая внимания на их испуганные возгласы, разрезал хлеб, сыр и мясо на четыре части. Протянулись худые ручонки, схватили положенную долю, взяли и образки. Де Пейн закрыл глаза, осенил себя крестным знамением и прочел «Benedicite». Когда он снова открыл глаза, все трое ребятишек жадно заталкивали в рот все сразу: яблоки, хлеб, сыр, мясо; на лицах было написано блаженство. Де Пейн засмеялся. Он попытался разговорить малышей, но они его не понимали. Вместо того чтобы поговорить, они перекрестились и стали набивать рты сливами. Покончив с едой, вытерли губы тыльной стороной кисти и похлопали себя по животу. Де Пейн поднялся. Наскоро благословил их, накинул плащ, вскочил на коня и продолжил свой путь. Когда он обернулся, чтобы помахать им на прощание, на тропинке уже никого не было.
Глава 9
С ВЕЛИКОЙ СЛАВОЙ ВОЗВРАТИЛСЯ В ЛОНДОН КОРОЛЬ СТЕФАН
Вскоре де Пейн доехал до другой поляны, и ветерок донёс до него далекий звон тяжелых колоколов аббатства. Рыцарь решил возвращаться той же тропой, что привела его сюда. Солнце, тонкими лучиками пробиваясь сквозь листву, светило ему в глаза. Доехав до того места, где он накормил детей, де Пейн натянул поводья и посмотрел на землю, и тут его насторожило громкое хлопанье крыльев. Рука рыцаря метнулась к мечу, и в то же мгновение мимо его лица, едва не задев кожу своим оперением, просвистел арбалетный болт. Другой прошел чуть выше головы. Эдмунд сильнее натянул поводья, конь попятился. Третий болт, жужжа, как целый рой пчел, вонзился в шею жеребца; тот жалобно заржал, упал и забился в предсмертной агонии. Де Пейн высвободил ноги из стремян, отполз в сторону от яростно бьющего копытами коня и осмотрелся. Сильно болела левая нога, при падении он также ушибся спиной и локтями. Выхватив из ножен и меч, и кинжал, Эдмунд с жалостью взглянул на выносливого и резвого скакуна, распростертого в луже крови и уже слабо подергивающего ногами. Бросив взгляд на тропу, он заметил движущиеся тени. Это не были обычные разбойники — у тех не могло быть оружия, с каким они решились бы напасть на хорошо снаряженного рыцаря. Более того, засада явно была тщательно подготовлена. Они выжидали, когда он будет возвращаться, а солнце станет бить ему в глаза. Нанятые кем-то профессиональные убийцы, четверо или пятеро, — слишком уж быстро и ловко они выпускали болты из арбалета. Пока он пытался доползти до дерева, чтобы хоть спина была защищена от удара, затрещали кусты: убийцы подходили ближе. Вдруг запел рог — пронзительно, протяжно. За спиной Эдмунда зашуршал подлесок, чад головой пропели стрелы, нацеленные в затаившихся впереди убийц. И снова затрубил рог. Слева и справа от де Пейна замелькали среди деревьев фигуры людей, вооруженных копьями и дубинами. Один повернул и заспешил к нему, подняв руку в знак мирных намерений.