Тёмный рыцарь (Догерти) - страница 113
— Лондон — это торговля, — шепнул Фицосберт, и де Пейн согласно кивнул.
Здесь продавалось все: от шерстяных занавесей до испанских башмаков, от тонких стальных иголок до парчи и атласа, от пирожков с морским угрем до посыпанных сахаром сдобных белых лепешек, вин из Гаскони и мехов с морозного Севера. Горе тому, кто нарушал строгие правила, о которых напоминали крики глашатаев и за соблюдением которых следили рыночные обходчики. Суд над нарушителями вершился без промедления. Пекарей, обвешивавших покупателей, привязывали к оглобле, на спину им взваливали вязанку сена, и так водили по всему городу. Хозяева пивных, разбавлявшие эль водой, сидели в корытах, из которых поили лошадей, а на шею им вешали точильный камень. Торговок рыбой, пытавшихся «подновить» залежалый товар, сажали на корточки, приковывали к шесту, а под нос подкладывали кучу гнилого товара. Шлюх, которые надоедали мужчинам назойливыми приставаниями, под завывание волынок тащили к цирюльникам, наспех брили им головы и размалевывали лицо навозом. Священника, которого ловили на прелюбодеянии, сажали задом наперед на неоседланную лошадь и возили под громкий смех прохожих: незадачливый пастырь то и дело сваливался с лошади, и его раз за разом приходилось снова водружать на «законное» место.
Де Пейн остро воспринимал суету и ожесточенность, царившие на улицах, где бурлила толпа потерявших землю крестьян, нищих, наемников, бездомных. Шагая рядом с Фицосбертом, он оказался на широкой улице, прошел мимо гордых, выкрашенных в розовый цвет особняков богачей, и снова нырнул в лабиринт переулков и проходов, где быстро мелькали неясные тени. Без конца приходилось сворачивать, лавируя между нависавшими над головой домами, пока они не добрались, наконец, до маленькой площади. Посреди площади, перед статуей какого-то святого, исступленно плясал юродивый. В одной руке сумасшедший держал горящую головню, в другой — колотушку, и, ударяя ею по головне, высекал снопы искр. На другой стороне площади стоял трактир «Свет во тьме», мрачное строение из оштукатуренных бревен на каменном фундаменте. Охранявшая вход парочка головорезов с толстыми суковатыми дубинками в руках расступилась, пропуская тамплиеров в зал, невыносимо провонявший луком и заплесневелым сыром. Свет в зале был совсем тусклый, ставни на окнах закрыты. На перевернутых бочках и бочонках, служивших здесь столами, горели толстые сальные свечи. Через зал к ним устремился карлик, закутанный в серый фартук чуть ли не с головы до ног. Лицом он напоминал горгулью, а в неверном свете казался совсем уж отвратительным. Он взглянул на де Пейна, потом на Фицосберта, и тот, наклонившись к карлику, что-то зашептал. Карлик захихикал, прикрывая рот рукой. Де Пейн подавил внезапно охвативший его страх, оба сержанта тоже встревожились: вглядываясь во мрак, они проверили, легко ли выходят из ножен мечи и кинжалы. Де Пейн не сумел бы объяснить природу своего страха, это ощущение походило скорее на то, что испытывает человек при изжоге или неотступно преследующем его зловонии. Он уж собрался было повернуть назад, как вдруг мягко, по-кошачьи ступая по устланному соломой полу, к ним приблизилась еще одна фигура.