— Там тоже мои люди, — объяснил Гастанг. — Охраняют находку. Тебе надо взглянуть на нее, Эдмунд, — я уверен, что это дело рук Уокина.
Они прошли через пустырь. То там, то здесь де Пейн мельком видел развалины домов. Гастанг объяснил ему, что этот квартал к северу от Уотлинга вначале был опустошён пожаром, а затем полностью разрушен при нападении на Лондон вражеских сил во время недавней войны. Место это поневоле навевало ужас: иссохшие деревья тянули вверх голые, лишенные листвы ветви, за ноги цеплялся низкий колючий кустарник, а в темноте таились глубокие ямы и рытвины. Когда порыв ветра немного рассеял туман, де Пейн разглядел заброшенную церковь, к которой они приближались. Ухали совы, зловещую тишину нарушали взмахи крыльев этих призрачных птиц, летевших низко над кустами в поисках мелких грызунов, которые в страхе удирали сквозь заросли папоротника. Где-то далеко в городе раздались удары церковного колокола, словно били в набат.
— Это в церкви Святого Власия на Вересковой пустоши, — негромко сказал Гастанг.
Поскольку кладбищенские ворота обвалились и загородили путь, люди коронера перелезли прямо через полуразрушенную стену. У дверного косяка горел факел, вставленный в самодельную скобу, и освещал вход в центральный неф. Купель для крещения исчезла, как и плиты, некогда покрывавшие пол, как и все изделия из дерева — алтарная преграда, дверцы ниш и даже аналой. Несколько приставов уже ожидали в алтаре. Они кое-как смастерили факелы и вставили их в трещины и углубления стен; от колеблющегося света по церкви заметались тени, словно то был вход в царство призраков. На месте алтаря развели костер. Завидев приближающегося коронера, все встали.
— Никто ничего не трогал? — грозно рявкнул Гастанг, быстро шагая по проходу.
— Нет, сэр! — ответил ему один из помощников.
Гастанг кивнул и провел де Пейна в маленькую ризницу. Там лежал труп, накрытый куском грубого полотна. Небольшие фонари горели в головах и в ногах трупа. Гастанг опустился на колени и откинул ткань, открывая взорам тело молодой женщины — должно быть, четырнадцати или пятнадцати лет от роду; грязное обнаженное тело было удивительно бледным, с ног до головы его покрывали пятна засохшей крови. Длинные черные волосы, к счастью, скрывали лицо, наверняка искаженное смертной мукой, но в остальном все ужасные детали были видны: горло перерезано, грудная клетка вскрыта и сердце вырвано из груди. Де Пейна замутило и он отвернулся, увидев и так вполне достаточно. Дрожащими губами он зашептал молитву, охраняющую от ужаса, который внушают проданные дьяволу души.