Они расположились на очередной ночлег в небольшом монастыре, где благочестивые братья с радостью предложили им за умеренную плату ужин и кров в гостевом доме, а на следующее утро, ближе к полудню, отряд уже подъезжал к Борли. Барский дом стоял на небольшом холме, окруженный палисадом и сухим рвом, с внутренней стороны которого был насыпан земляной вал. Въездные ворота покосились, а парадный двор был завален мусором, черепками горшков, обломками сундуков и комодов. Полуживые куры клевали что-то на земле, с загаженных насестов то и дело взлетали голуби, а у затянутого тиной пруда гоготали гуси. Сам дом явно был выстроен на месте прежнего каменного жилища — на старом фундаменте были возведены стены из оштукатуренных бревен. Теперь эта постройка понемногу разрушалась. Дверь висела на кожаных петлях, оконные ставни вообще были сорваны, а в покатой соломенной крыше зияли прорехи.
Де Пейн спешился и вошел в темную прихожую. Отвратительное зловоние заставляло сдерживать дыхание, а покрытые слоем грязи стены оскорбляли взор. Рыцарь подавил внезапную дрожь. Было во всем этом нечто, навевавшее невыразимый ужас, словно в глубине мрачного запущенного дома затаилось зло. То же самое чувство испытали и Гастанг, и Парменио. Никто не захотел оставаться внутри, все вышли на свежий морозный воздух.
— Странно, — произнес де Пейн. — Укрепленный особняк так запущен и заброшен, и это в военное время!
Наверняка здесь должны были укрываться люди: крестьяне, преступники, наконец. — Он попросил воинов обыскать надворные постройки.
— А что мы здесь ищем-то? — спросил Гастанг.
— Что-либо странное, — ответил де Пейн. — Что-то такое, чего здесь быть не должно.
Воины отряда с шутками и прибаутками бросились выполнять приказ, довольные, что уже не надо трястись по обледеневшим дорогам, но по мере поисков настроение этих закаленных бойцов стало быстро меняться. Ими овладело беспокойство, желание побыстрее убраться отсюда; они стали громко обсуждать, где разбить лагерь для ночлега. Обыск дворов и построек продолжался, и вот один воин подбежал к де Пейну, ожидавшему у надвратной башни.
— Здесь недавно кто-то побывал. — Наемник махнул рукой в противоположную сторону двора. — В конюшне свежий навоз. А в маленькой кухоньке остатки обеда.
— Это Беррингтон и Майель, — чуть слышно сказал де Пейн. — Должно быть, они здесь ночевали.
Быстрым шагом подошел Парменио и потянул де Пейна за плащ.
— Идем! Я тебе кое-что покажу.
Они прошли через весь двор к маленькой часовне, точнее сказать, это был обычный амбар с пристроенной звонницей. Это строение с узкими, как бойницы, окошками и могучими потолочными балками почернело от времени, каменные плиты пола наполовину стерлись. Гулкое эхо жило в этом унылом месте среди населяющих его призраков. Парменио уже зажег взятые из привезенных запасов свечи и фонари. Свет, однако, был бессилен развеять царившее здесь уныние, позволяя рассмотреть лишь облупившиеся настенные фрески и картины с растрескавшейся краской. Генуэзец провел Эдмунда в полукруглое святилище, сложенное из кое-как обожжённого кирпича, пол которого, однако, был выложен плиткой. В центре возвышался деревянный алтарь. Парменио отодвинул его и поставил на пол две свечи, что позволяло рассмотреть черные пятна на полу.