Одну стену комнаты занимали книжные полки, а в другом углу стояли стол и кресло. Перед камином располагался длинный, широкий диван с еще одним креслом напротив.
Элла без труда могла вообразить, как какой-нибудь генерал планирует в этой комнате свои атаки и завоевания. Затем она заметила необычный блеск в глазах своего рыцаря. Это был отблеск завоевания совсем иного толка. И, когда рыцарь привлек ее к себе и поцеловал, она знала, что должна держать оборону, сбежать в безопасный бальный зал, но могла думать лишь о том, что это ее последняя ночь здесь.
Потом она отправится в Португалию в качестве компаньонки леди Гаррауэй. И конечно, добрая дама постарается выдать ее за какого-нибудь офицера. Но Элла знала, что так, как сейчас, уже никогда не будет.
Как это звездное прикосновение небес. Словно Судьба свела их вместе, чтобы напомнить о том, что может случиться… и что можно потерять.
И Элла крепко уцепилась за выпавшую ей возможность. Это было неправильно, опрометчиво, но если она не… О, если она не сделает этого, она всю жизнь будет об этом жалеть. Ее матушка часто говаривала: «Даже если бы у меня с моим Роджером была всего лишь одна ночь, это все равно бы стоило каждого мгновения позора…» Такие разговоры были неотъемлемой частью воспитания девушки в военных лагерях, путешествий с солдатами, жизни вдали от гостиных и строгого лондонского общества.
Элла в свой двадцать один год довольно хорошо знала, что происходит между мужчиной и женщиной. В свое время она повидала следовавших за лагерем женщин, жила в окружении грубо выражавшихся простых солдат, и физический акт не был для нее тайной. Поэтому когда ее рыцарь поцеловал ее и отнес на диван, она не испугалась. Ей было даже любопытно. Она сама этого хотела, поскольку он пробудил в ней неутолимую жажду.
Они упали на мягкий, широкий, уютный диван в сплетении рук и ног и жадно и страстно целовались, пока их не охватило пламя, которому ни один из них был не в силах противиться.
Он целовал ее шею, посылая волны желания по всему телу. Высвободив одну грудь из корсажа, он нежно ласкал ее, взяв розовый бутон в рот и посасывая его — сначала медленно, нежно, затем втянув его глубже. Одновременно он ласкал рукой другую грудь, в результате соски Эллы превратились в тугие вершинки.
Элла выгнулась дугой под его прикосновениями и поцелуями, поскольку он пробудил ее тело к жизни. Когда его рука скользнула под платье, проследовала вверх до бедра и коснулась в самом интимном месте, лаская пальцами скрытый там тугой, пульсирующий бугорок, вместо того, чтобы быть шокированной, Элла застонала, поскольку его дразнящие прикосновения только усиливали эту сладкую муку. Она нашла его губы и поцеловала, скользнув руками под сюрко.