Хирург немного подумал.
— Нет, не будем, — решил он и тем подписал себе приговор. — Осталось совсем чуть-чуть. Еще пяток минут — и готово.
Он не знал, что его пациент когда-то проходил курс специальной подготовки и умел выживать в экстремальных условиях: работал на секретные службы в составе других, менее секретных, потом долго сидел в тюрьме… Он хоть и находился в состоянии сильного оглушения, но почти все слышал и сознавал.
Например, он слышал, какие фигуры интересуются его здоровьем.
Многие его не устраивали.
И он хорошо помнил о перспективах, бегло очерченных Рокотовым.
Он не мог положиться ни на кого — только на соратников, которые тоже опаснее каракуртов, но которые могут посчитать его полезным для дела. Хотя бы доведут до конца задуманное, а там поглядим…
Поглядим.
Он с болью усмехнулся про себя.
Что они там плели про трепанацию черепа в районе затылка? Вот уж хрен им собачий. В голову лезть он никому не позволит.
Он принялся внимательно прислушиваться к звукам, с которыми звякали инструменты. В скором времени он научился их различать. Вот положили скальпель. А это корнцанг. А это разводят ножницы.
У него был только один выход, и такое случалось с ним часто.
Не привыкать! Надо просто временно приглушить одни репрезентативные системы и активизировать другие.
— Ну вот и все, — со вздохом отвалился от окуляров Руслан Матвеевич. — Галя, повязку — и вези его в третью.
Не успел он договорить, как скальпель вонзился ему под марлевую повязку, пробив насквозь сонную артерию. До сих пор операция не была кровавой: глаза — они всего лишь глаза.
Но теперь крови стало намного больше, она взметнулась фонтанной струей и залила оборудование, халаты, ожившего пациента, замершую с повязкой в руках медсестру и оторопевшего ассистента.
Коротаева, как полагается, привязали за руки и за ноги — такой уж порядок, чтобы не вздумал брыкаться в непредусмотренном случае. Больные — непредсказуемый народ. И в настоящий момент Коротаев доказывал это с максимальной наглядностью.
Для просвещенного Андрея Васильевича эти тряпочные узлы были таким пустяком, что он справился с ними не хуже великого фокусника Гудини, который умел высвобождаться из любых оков — даже будучи в цепях, внутри сундука, на дне водоема.
Правда, Гудини показывал фокусы, а Андрей Васильевич — нечто иное, не предназначенное для цирка.
Коротаев сел, задев башкой микроскопы. Не глядя, он притянул к себе ассистента, стоявшего соляным столбом.
— Накладывай повязку, — приказал он Гале.
Та, подобно лунатику, пошла вперед. Новый скальпель упирался в горло ассистента, Игоря Всеволодовича, который теперь застыл в очень неудобной позе, притянутый к пациенту.