Стремительным шагом она направилась знакомым путем до улицы Орхидей. В будущем во время своих прогулок она будет избегать этих маленьких отклонений от привычного маршрута и пойдет прямо по Ливневой улице. Теперь, когда она увидела дом номер 9 по улице Орхидей изнутри и познакомилась с его владельцем, он отчасти потерял для нее свою притягательную силу.
Ивонн остановилась возле дома и посмотрела на окна. При дневном свете они были темными, отчего выглядели совершенно непрозрачными. Она приподняла крышку почтового ящика, что – бы бросить в него ключ вместе с запиской: «К сожалению, у меня не получается принять Ваше предложение о работе. Мне очень жаль, что доставила Вам напрасное беспокойство. С уважением, Нора Брик». Но удержалась.
Мучительное собеседование отнюдь не принесло ей ожидаемого результата. Нельзя наблюдать и одновременно самой оказываться под прицелом наблюдения, нельзя смотреть со стороны на игру, в которой и сам принимаешь участие.
Но теперь Ивонн была совсем одна. Она могла войти в дом и спокойно осмотреть все комнаты, а уж потом бросить ключ в почтовый ящик.
Ивонн поднялась по ступенькам крыльца и, нажав на кнопку звонка, стала ждать, не откроет ли дверь господин Экберг. Когда реакции не последовало, она сама отперла замок и вошла внутрь. У нее возникло щемящее чувство оттого, что прежде она представляла себе, как отважится на странный поступок – устроиться на работу прислуги только для того, чтобы оказаться в этом доме.
Когда Ивонн оказалась наедине с этим домом, все ощущения обострились с новой силой. Первым ее встретил запах, который она никак не могла припомнить со дня предыдущего визита. Это был характерный насыщенный запах пустующего помещения, присутствующий в каждом заброшенном доме. Пропитанный, как правило, ароматами пищи, мыла и человеческих тел, запах дома беспрепятственно проникает повсюду, а когда обитатели дома отсутствуют, становится еще сильнее, и его не распознать даже хозяевам, когда они возвращаются, и который воспринимается как чужой и немного тревожный.
Ивонн сняла туфли и повесила пальто. Из темной прихожей открывался вид на залитую солнечным светом кухню. Она прошла в дом и огляделась.
Кухня господина Экберга была аккуратно отремонтирована: казалось, что она не претерпела существенных изменений со времен постройки дома где-то в первой половине двадцатого столетия. Дверцы шкафов были бережно покрыты белым лаком, оставаясь при этом на своих местах. Раздвижной столик не был залакирован: его сосновая древесина потемнела от солнечных лучей, десятилетиями падавших на него, и от регулярного смазывания маслом. Теперь у него был теплый золотисто-коричневый оттенок, придававший ему благородный вид.