Желая показать товар лицом, спустился к ней одетым по последней столичной моде: черная рубашка с шитьем по вороту, штаны в обтяжку, ужасно неудобные по летней поре сапоги и небрежно наброшенный на локоть плащ. Ну непременная сумка, полная всяческих амулетов, и меч на расшитой серебром перевязи. В общем, типичный некромант с картинки — не хватало только схваченного за шиворот бессильно вывалившего язык упыря и верного ворона на плече.
— Я готов!
— Скорее! — Девушка оценила старания и как бы невзначай поправила прядку у виска.
— Это далеко? — Мысль о том, что такому красавцу придется карабкаться на старого хромого мерина, оказалась не столь приятной. Так сказать, была бы бочка меда, а капля дегтя всегда найдется.
— Нет! — Она ринулась к дверям. — У Высотина Креста!
Высотиным Крестом звали перекресток, на котором стоял дом одного из самых богатых и уважаемых людей города — Высоты Збыги. Знатностью он, насколько я успел услышать, не выделялся, зато богатством похвастаться мог. В провинции это зачастую заменяет титул, да иногда и в более крупных городах среди потомственных графов и баронов мелькает тот, кто получил власть за счет больших денег.
До нужного дома мы добрались за несколько минут. Кованые ворота оказались плотно прикрыты, и пришлось протискиваться в калитку.
Двери в добротном доме были распахнуты настежь — верный признак того, что сюда уже пришла беда. Другой вопрос, что в нее пока еще не поверили, раз, по обычаю, не открыли и ворота, как бы выставляя свое горе на всеобщее обозрение. Кое-где существовало поверье, что горю нужно «указать путь», чтобы беда «перескочила» на кого-то из проходящих мимо людей и не смогла остаться в этом доме надолго. Поэтому и двери распахивали настежь.
Жилище Высоты Збыги было устроено по-городскому — весь первый этаж занимал темный холл, откуда наверх вели две деревянные лестницы, а двери открывались в кухню и кладовые. Девушка провела меня наверх, где в одной из комнат обнаружился источник переполоха.
Точнее, труп.
Над телом молодого крепкого парня рыдали безутешные родители. Толкались слуги — надо было готовиться к похоронам, но никто не отдавал приказы.
Мое появление заметили сразу. Трудно не среагировать на взволнованный возглас:
— Привела!
Все сразу обернулись навстречу. Если бы эмоциями можно было совершать какие-то действия, меня бы просто-напросто размазали по полу, причем из самых лучших побуждений. «Ну, где тебя носило столько времени?» — читалось на всех лицах.
А потом они заговорили, хором. Громче всех, перемежая свою речь всхлипываниями и завываниями, старались родители: