«От „последнего слова“, пожалуй, стоит отказаться, — подумал Лючано. — Чтоб не портить впечатление от речи адвоката». Он прислушался к внутренним голосам. Маэстро Карл молчал. И Гишер Добряк молчал. И надежда тоже молчала.
Надежда молчала тише всех.
— Ваша честь, присяжные вынесли свой вердикт.
Пауза. Воздух в зале ощутимо загустел. Кисель ожидания.
— Виновен.
В кисель упала бомба. Гул, протесты, возгласы наслоились друг на друга. Никита, бледный как смерть — даже конопушки поблекли! — рвался вперед, желая вцепиться в глотку легату, судье, присяжным, всем сразу; на нем висели Степашка, Емеля, бутафор Васька… толстушка Оксана хлопотала над Анютой, отпаивая беднягу успокоительными каплями и рыдая в голос.
Почему-то Лючано видел только их — «Вертеп», кукольников.
Остальных — слышал.
— Позор!
— Несправедливо!
— Оправдать!
— Долой помпи…
Репортеры вертелись волчками, пытаясь заснять все и вся: присяжных, судей, Тарталью, адвоката, обвинителя Нгангу, вскочившего легата Тумидуса…
— Тихо! Тихо, я сказал! Сейчас начну удалять из зала!
Серебряный молоток ударил в гонг. Конференц-система разнесла звук по залу, многократно усилив. По мере того как замолкало разгневанное серебро, стихал и шум. Быть изгнанным никто не желал.
«Шоу должно продолжаться. Вернее, шоу еще не закончилось».
Он подозревал, что шоу едва началось. Дальше будет интереснее. Но лишь в одном случае: если смотреть со стороны. А когда тебя ведут на суровых нитках, и не туда, куда тебе хочется…
— Есть ли у потерпевшего какие-либо пожелания? Заявления?
Судья обращался непосредственно к гард-легату.
— Да, ваша честь. Заявление.
Тумидус бросил на Лючано короткий взгляд.
«Презрение? Торжество? Нет. Равнодушие. Так смотрят на вещь…»
— Я желаю воспользоваться поправкой Джексона-Плиния. Соответствующее заявление уже передано мной уважаемому суду. Прошу принять к рассмотрению.
Гард-легат не пойми зачем продемонстрировал судье персональный уником, с которого, видимо, и отправил заявление. Помпилианец был подчеркнуто вежлив, соблюдая все формальности. Он явно старался не дать ни малейшего повода для отказа.
— Ваше заявление получено и будет учтено. Суд удаляется на совещание.
До этого момента Тарталья по большому счету оставался спокоен. Ну, отсидим, сколько дадут, а дадут вряд ли много. Четверть скостят «за примерное поведение». Лучше бы, конечно, отделаться условным и высылкой с планеты, но тут уж как повезет. В конце концов, мы — рецидивисты, нам тюрьма — дом родной, станем с Папой Лусэро вприсядку танцевать…
Если бы не поправка Джексона-Плиния!