Унилингва Фионины была безупречна. Вудуни лишь слегка растягивала гласные. Это не портило впечатление, а, наоборот, добавляло ее речи своеобразный мягкий шарм.
— По первому пункту: отрицаю полностью. По второму: отрицаю, что вред клиенту был причинен умышленно. По третьему… Я его предупредил заранее.
— О чем именно вы предупредили клиента?
— О том, что в процессе контакта он может испытать сильную боль.
— Очень хорошо, что вы уведомили бааса Тумидуса о такой возможности. Это говорит в вашу пользу. Но очень плохо, что вы не зафиксировали этот нюанс в контракте. Иначе иск легата не был бы принят, а вы бы сейчас находились на свободе.
— Знал бы, где упадешь, — подстелил бы соломки.
— Простите? А-а, идиома. Я поняла.
Синьора Вамбугу серьезно кивнула. До бесстрастности гематров ей было далеко, но от большинства своих соотечественников Фионина отличалась разительно. Лючано вспомнил пигмея Г’Хангу, болтливого шельму-портье с имплант-попугаем на плече, торговца амулетами в отеле…
Похоже, таких не берут в адвокаты.
— Вы действительно причинили боль легату Тумидусу во время сеанса контактной имперсонации?
— Да. Без злого умысла. На меня иногда находит. Я сам испытываю боль, и она передается ку… клиенту. Я ничего не могу с этим поделать.
— Я рада, что вы искренни со мной. Доверие между нами — залог успешной работы. А вот на суде я бы не советовала вам признаваться в этом своем дефекте.
— То есть?
— Все отрицайте. Вы не причиняли Тумидусу никакой боли. Он обвинил вас ложно, по неизвестным вам мотивам. Личная антипатия, расовая неприязнь, нежелание выплачивать гонорар. Не важно. Главное: вы ни в чем не виноваты. Ни перед клиентом, ни перед законом. И постарайтесь сами в это поверить.
— Странно. Вы, адвокат, советуете мне давать на суде ложные показания?
Синьора Вамбугу улыбнулась с легкой иронией.
— Странно другое, баас Борготта. Вас, имеющего судимость, удивляет гибкость моих предложений? Вы ведь, извините, рецидивист. Имели дело с правосудием. Статьи 83, часть первая — кража личного имущества — и 173-прим — нанесение имущественного ущерба. Кемчуга, тюрьма Мей-Гиле… Полагаете, я не ознакомилась с вашей биографией?
— Я был невиновен. Меня подставили.
— А у меня есть сведения, что вы признали себя виновным.
— Признал. Меня убедили, что так будет лучше.
— Значит, в тот раз вы послушались адвоката?
— В тот раз меня убеждал не адвокат. — Лючано вспомнил разговор с маэстро Карлом и последующую «игру в боль» с Гишером Добряком. — Извините, я не хочу об этом говорить.
— Хорошо. Значит, вы считаете, что честность — лучшая политика?