Первое совещание у И. В. Сталина с присутствием Вышинского, Кагановича, Берии, Молотова по организации Еврейской автономной области и переселению туда национальных кадров прошло в сентябре 1950 года. Совещание получилось не плановым, так как Каганович неожиданно поставил вопрос о передаче Крыма евреям, желающим переехать с мест, где они проживают, и закрепить Крым автономно за Еврейской АО. И. В. Сталин сразу же отверг это предложение такими словами:
— Вы своевременно, а возможно, с запозданием подняли вопрос об автономном проживании еврейского населения, товарищ Каганович. Но перепутали место, отведенное для этого. Вы знаете, что уже есть в Советском Союзе Еврейская автономная область со столицей Биробиджан. Крым имеет своих постоянных жителей, крымских татар. История рассудит нас, правильно или нет мы их выселили, но они должны вернуться на свои родные места, места их предков.
На том и закрыли этот вопрос. Берия с Кагановичем ушли от Сталина без разрешения. Вышинский и Молотов, поговорив о других делах, также удалились.
Кроме того, сразу после войны возник еще один острый и болезненный вопрос.
Многие люди возвращались в Москву после эвакуации. Это были, прежде всего те, кто выехал в Сибирь вместе с передислоцированными оборонными заводами. Но и другие, кто в силу тех или иных причин не надеялся, что Москва устоит, и не хотел оказаться в немецкой оккупации. Тут следует напомнить читателю, что Москва действительно в сорок первом оказалась в тяжелом положении.
Германской группой армий «Центр» командовал опытный немецкий военачальник генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, высокообразованный и крайне жестокий полководец, прославившийся «тактикой выжженной земли». Имея 80 дивизий, полнокровных, вооруженных по последнему слову техники того времени, в том числе 14 танковых дивизий, после тщательной подготовки, стратегически и организационно, операции по взятию Москвы, группа армий «Центр» подошла вплотную к нашей столице. Наших же войск, обороняющих Москву, было значительно меньше. С 20 октября 1941 года постановлением Государственного Комитета Обороны Москва была объявлена на осадном положении. Пустынные, затемненные улицы древней великой Москвы производили удручающее впечатление. Голубые лучи прожекторов, установленных на автомобилях, пронизывали черное ночное небо. Обнаружив немецкий бомбардировщик, они быстро скрещивались на самолете и вели его, пока зенитные орудия торопливо расстреливали этот самолет. По крышам бегали жители домов и большими щипцами сбрасывали зажигательные бомбы в бочки с водой, здесь же, на крыше. Небо Москвы заполонили аэростаты, огромные, надутые легким газом, пузатые и вытянутые, они крепились на тросах к земле и мешали маневрировать и пикировать немецким бомбардировщикам — юнкерсам.