— Я, кажется, никого не просил караулить. Ничего не случилось. Причины для геройства и самоотверженного бдения не было.
— А может, это мне было приятно.
— Охотно верю.
Вместо иронии в глазах появилась серьезность.
— Я измерила расстояние между следами. Зная его, можно приблизительно представить размеры зверя.
— Ну, — без особого интереса сказал он.
— Кошечка примерно метр семьдесят — метр восемьдесят от носика до конца хвостика. Маленькое, нежное создание. Ласковый мурлыка этак килограммов на семьдесят пять. Погладит мяконькой лапкой — и сдерет кожу до того самого места, которым думают те, кто идет на него с голыми руками.
Северин засмеялся:
— Ого! Я и не думал, что женщины способны на такие словесные соцветия.
— Кстати, может рыцарь посмотрит на мурлыку в натуре? Может, рыцарь не верит на слово и хотел бы пощупать? Охотно предоставлю ему такую возможность. Зверек уже не один час наблюдает за рыцарем и только боится, как бы не нарушить сладкий его сон ранним визитом, — она сунула Будрису в руку полевой бинокль: — Во-он там. Будьте ласковы, посмотрите. Чуть выше и левей осыпи — скала. Так вот на ней. Страшно заинтересованный. Личная проникновенная заинтересованность жизнью и здоровьем рыцаря.
Будрис присмотрелся. А когда увидел — ахнул: огромный, весь в узлах мускулов под лоснящейся шкурой зверь стоял и смотрел, казалось, застыл неподвижно, как совершенная статуя. И Северин отметил, что Гражина не преувеличила размеров котика.
Плоский, будто специально для злой, животной мысли сотворенный череп, неподвижные изумрудные глаза, стремительной силой налитое тело.
Ржаво-желтый, охристо-оранжевый на боках и спине, белоснежный на брюхе могучий самец.
И на всей этой роскоши, на всей этой великопышности — резкие черные пятна рядами, как полосы у тигра. На боках, на лапах и голове — сплошные, крупные или мелкие. На шее, животе и спине — кольцеобразные.
— Правда, погладить хочется? — нежно и наивно сказала женщина. — Симпатичные такие розеточки пятен.
— Ух, черт! Богатство какое!
— Загадочное богатство. Не нападает на человека — и вдруг напал. Только почувствовав человека, бежит, как от смерти. На тридцать шагов к нему под красться — редкое счастье. И вдруг — рядом. И вдруг… Я не знаю, что это такое. И потому боюсь.
— Ну простите, — примирительно сказал мужчина. — Вы правы. Я вам за это… Что я вам за это? Ага, вот.
Как был в трусах, он вскочил и ухватился за сук кедра. Подтянулся и бросил тело еще выше. Как белка.
— Куда вы?
— Кедр. Древо познания. Я вам достану большую ветку с шишками.
— Ребенок… Просто черт знает что… Они же, падая, оторвутся от ветки.