Карлос жаловался подрядчику, сеньору Висенте, и тот неизменно заверял его, что «не пройдет и двух дней, как помещения нельзя будет узнать». Средних лет весельчак, сладкоречивый, чисто выбритый и вымытый, подрядчик обитал неподалеку от «Букетика» и слыл в своем квартале за республиканца. Карлос питал к нему симпатию, и все кончалось тем, что он по-соседски пожимал подрядчику руку; а сеньор Висенте, видя в Карлосе прогрессиста и демократа, делился с ним своими чаяниями. Прежде всего он желал бы, чтобы у них в стране случилось то, что в девяносто третьем году во Франции…
— Чтобы так же лилась кровь? — ужасался Карлос, глядя на пышущее здоровьем, честное, круглое лицо народного радетеля.
— Да нет, сеньор, один корабль, всего один корабль…
— Корабль?
— Ну да, сеньор, зафрахтовать на средства нации корабль, посадить на него короля, королевскую семью и всю эту шайку министров, политиков, депутатов, интриганов и прочая и прочая, и пусть себе плывут, куда хотят.
Карлос улыбался, порой пытаясь его разубедить:
— Но вы уверены, сеньор Висенте, в том, что, едва эта «шайка», как вы точно выразились, покинет гавань, все наши больные вопросы будут разрешены и все станут утопать в блаженстве?
Нет, сеньор Висенте не такой осел, чтобы так думать. Но ежели вся «шайка» исчезнет, разве его милости неясно? Страна освободится; и тогда ею смогут управлять передовые и образованные люди…
— Знаете, в чем наша беда? Нами управляют плохо не по злой воле, а потому, что правители наши — скопище невежд. Они ничего не знают. Ничегошеньки. Они не злодеи, а просто тупые неучи.
— Согласен. Но все же позаботимся о наших с вами делах, дружище, — говорил Карлос, смотря на часы и обмениваясь с подрядчиком крепким shake-hands. — Поторопите рабочих. Вас просит об этом не домовладелец, а единомышленник.
— Не пройдет и двух дней, ваша милость, как помещения нельзя будет узнать, — отвечал подрядчик, снимая берет.
В «Букетике» точно в полдень колокольчик призывал к завтраку. Почти всегда Карлос заставал деда уже в столовой, где тот заканчивал просматривать газету, сидя у камина, не топившегося в эти теплые осенние дни, но зато уставленного оранжерейными цветами.
Кругом в горках резного дуба мягко отсвечивала своим массивным и сдержанным великолепием старинная посуда; на овальных гобеленах, украшавших обшитые панелями стены, изображались сцены из баллады: средневековые охотники напускают сокола, дама, сопровождаемая пажами, кормит лебедей на озере, рыцарь с опущенным забралом едет по берегу реки; и, контрастируя с темным деревянным потолком из резного каштана, цветами и хрусталем, сиял стол.