«Можно толкнуть и они сомнутся, как бумажные пакеты»
Под её пристальным взглядом фигуры офицеров задрожали, вызвав радостную улыбку.
«Я могу всё! — она посмотрела на правую ладонь, лежащую на краю стола. — Могу взять и отломить кусок от стола».
И ей вдруг нестерпимо захотелось попробовать. Чтобы мелкая каменная крошка брызнула в стороны и у неё в ладони остался хорошенький кусочек. Её пальцы обхватили край стола, почувствовав приятную прохладу полированной поверхности. Она совсем чуть-чуть усилила хватку и ощутила, как он поддался под её ладонью.
«Надо сжать, совсем легко крошится, как песочное печенье», — решила она, усиливая нажим.
И за мгновение до того, как камень должен был пойти трещинами и остаться у неё в ладони, ей стало до одури страшно — а вдруг она действительно сможет? Жуткий ужас, принадлежавшей ей, нормальной Таэр, вспыхнул, как фейерверк, дымным пламенем выедая звенящее чувство всемогущества.
«Если я это смогу, это буду уже не я, меня больше не будет! Это страшнее, чем умереть.» — заметалось в голове, и мутным водопадом на нее рухнула реальность.
— … я бы хотел поговорить с вашим специалистом по безопасности наедине, что бы не утомлять вашу светлость. Есть ряд скучных технических нюансов, которые между тем всё равно стоит уточнить…
Она глубоко вздохнула, как после долгого нырка и огляделась.
Лорд общался с сайн-майором — тот, должно быть заметив какие-то странности, как-то подозрительно поглядывал на неё. А стек-капитан Фебруро жёг глазами, полными ненависти, сайн-майора, и не замечал ничего вокруг.
Таэр опустила взгляд на свою руку, которая будто прилипнув, всю ещё закрывала часть стола. Внутренне холодея от подкатывающей жути, она медленно сдвинула руку и испустила вздох облегчения — под ладонью была чистая и целая столешница.
Вместе с облегчение на неё вдруг накатило чувство щемящей обиды и одиночества, как у маленького ребёнка, которого вели за руку и вдруг он оглядывается и не видит знакомой руки, а мимо проходят чужие и огромные безразличные существа. И так страшно, обидно и одиноко, что хочется плакать.
Таэр сделала ещё один глубокий судорожный вздох и почувствовала, как на глазах наворачиваются слёзы. Захотелось выть от обиды:
«Почему я остановилась? Я бы смогла!» — мысленно простонала она, вспоминая чистое звенящее чувство абсолютной свободы, и почувствовала что сейчас заплачет.
К счастью, блокада наконец вспомнила о своём существовании, и боль в груди, мешающая дышать, и слёзы — отступили.
— Ну…, — протянул Алекс и Таэр почувствовала прикосновение к локтю, — в сущности, это не такая уж и проблема, но…, — продолжал тянуть он, буравя Таэр взглядом, та на всякий случай кивнула, ещё не до конца понимая о чём речь, — почему бы и нет? — с облегчением закончил он. — Общайтесь, а я пока провожу господина стек-капитана и его людей. Он радушно улыбнулся Сбшнику и сделал приглашающий жест рукой в сторону двери.