Но теперь, встретясь с Горской с глазу на глаз, он постарался отделаться от всех тех сладких, паточных слов, которые уже вертелись у него на языке. Произнести их сейчас было бы кощунством.
И он молча, с легким поклоном вручил Валентине Георгиевне сверток, который принес. Консервы, бутылка вина, сахар… Продуктовая посылка, только и всего. К сожалению, ничего другого они придумать не смогли…
Валентина Георгиевна поблагодарила его каким–то безучастным, мертвым голосом. К посылке она даже не притронулась.
Помолчали.
— Меня просили сказать вам, что если вы снова приедете… У нас вам всегда будут рады.
Ее рука, гладившая кота, замерла.
— Если бы у вас нашлась хотя бы пластинка…
До сих пор ему не удалось увидеть ее глаза. Она сидела, низко опустив голову.
— Вы позволите… — Мещеряк подался вперед.
— Пожалуйста… — она с. трудом произнесла это слово. Голос у нее был грудной, низкий.
Получив разрешение, Мещеряк взял со столика фотографию. Это был довоенный «кабинетный» снимок в рамке из крымских ракушек. На фотографии рядом с Горской улыбались двое: мужчина с ромбами в петлицах и вихрастый юноша.
Мужчина с ромбами был мужем актрисы.
— Он погиб на Халхин–голе.
— Ваш сын очень похож на отца, — сказал Мещеряк и осторожно поставил фотографию на круглый столик. Он посмотрел на Горскую. Другой на его месте, возможно, постарался бы выдать себя за приятеля ее сына, назвав его по имени, чтобы тем самым втереться к ней в доверие. Но Мещеряк никогда не простил бы себе этого. Он предпочитал честный бой.
И ему не пришлось в этом раскаяться. Стоило ему упомянуть о ее сыне, как Горская глухо поправила его:
— Был похож, был… — и она протянула Мещеряку похоронную.
Он вздрогнул. Слова слиплись и застряли у него в горле.
— Завтра я снова уезжаю на фронт, — сказала она, и Мещеряк подумал, что на этот раз старшему политруку не пришлось ее уламывать. Беречь голос? Беречь себя? Для кого и для чего?..
Егоркин пританцовывал возле машины.
— Поехали, — сказал Мещеряк.
Крафт–акробаты Доброхотовы жили на Таганке. Старичок, которого остановил Мещеряк, откашлявшись, посоветовал им ехать через центр. Так быстрее. Старичок был в старорежимной шубе с вылезшим мехом, в изъеденной молью шапке с бархатным донышком и с башлыком вокруг жилистой шеи.
— Запомнил, как ехать? — спросил Мещеряк, усаживаясь рядом с Егоркиным.
— Найдем, не заблудимся… — обиженно ответил Егоркин, берясь за баранку. Не надо его опекать, не маленький. Каждому свое. У Мещеряка свои заботы, а у него — свои. Машина, бензин, дорога… А в советах он не нуждается.