— Этого следовало ожидать, — сказал майор.
Локтевы вздохнули с облегчением: слава богу, ниточка найдена… А подполковник Белых спросил:
— Сапог? Мужских, наверно?..
— Следы ведут к лесу, — подтвердил Мещеряк.
— Так я и знал. — Майор поднялся из–за стола. — Капитан, вы мне нужны… — хотя Нечаев называл Мещеряка капитан–лейтенантом, майор упорно говорил ему: «капитан». Этим самым Петрухин подчеркивал, что сам он старше по званию. Что, Мещеряк из моряков? Знаем мы этих флотских… Все они казались майору легкомысленными, бесшабашными людьми, и он их и побаивался, и недолюбливал одновременно.
Когда они вошли в кабинет Локтева, майор плотно прикрыл дверь и положил руку на телефон.
— Надо взять под наблюдение вокзал, — сказал он. — Успеем, пассажирский поезд проходит днем… А вас я допрошу позвонить в штаб, чтобы прочесали лесок за поселком…
— Пожалуй, в этом нет необходимости…
— Надо принять все меры, — жестко сказал майор. — Приметы преступника вам известны?
— Нет.
— А следы?..
— Их оставил человек высокого роста, грузный, который носит сапоги сорок пятого размера…
— Этого вполне достаточно. — майор снял трубку. — Барышня…
Спорить с Петрухиным не имело смысла.
Вернувшись в столовую, они застали всех на своих местах. Анна Сергеевна сидела за столом, Локтев стоял за ее спиной, а подполковник Белых и Нечаев листали какие–то журналы. Слышно было, как сухо потрескивает пламя в керосиновой лампе.
Добрые глаза Локтева смотрели с надеждой и страхом. А может, это Мещеряку померещилось?
— Ничего нового? — спросил конструктор.
Майор Петрухин не удостоил его ответом. Он прошел в переднюю, надел полушубок и только тогда произнес:
— Меня вызывают. Товарищи, — он кивнул на Мещеряка и Нечаева, — останутся здесь. Вы, Локтев, проявили преступную беспечность. С вами мы еще поговорим.
Он щелкал слова, как орехи, — они трещали и крошились на его металлических зубах.
Машина, дежурившая на улице, обожгла лес жарким светом фар, ее мотор затарахтел, набирая скорость, и ночь за стеклом стала еще гуще.
Мещеряк отошел от окна.
— Хоть бы скорее все это кончилось, — сказала Анна Сергеевна. — Этот майор разговаривал с нами таким тоном, что я…
Она умолкла, поднесла пальцы к вискам. Пальцы у нее были длинные, с малиновыми ногтями. На одном из них поблескивал перстень.
Эта женщина знала себе цену. Она была одета скромно и не прибегала к косметике. Ее красота не нуждалась и дорогой оправе.
Однако по ее лицу было видно, что она взволнована и оскорблена. Стараясь ее успокоить, Николай Николаевич Локтев снова положил руку на ее плечо. Не перевелись еще на свете такие грубые, неделикатные люди, как этот майор. Но стоило ли из–за них расстраиваться? Майора–то уже нет… И завтра, надо полагать, все выяснится, не так ли? Локтев с надеждой посмотрел на Мещеряка.