Сев за рабочий стол, он взял лист бумаги и сделал запись:
"1. Боле.
2. Канарис.
3. Кто?
4. Как и где?"
Затем он позвонил в министерство иностранных дел, где ему сообщили, что Боле – дома. С последним он и отправился повидаться, игнорируя найденную на столе записку, предписывающую ему немедленно связаться по телефону с Кальтенбруннером.
Гауляйтер Боле встретил его не очень гостеприимно, однако от Шелленберга, одетого в военную форму и распространявшего вокруг себя дух неотложности, не так-то просто было отделаться. Его принимали с явной неохотой, поэтому, устроившись перед электрическим камином, Шелленберг без промедления приступил к делу:
– Я нахожусь здесь с единственной целью – воспользоваться вашими мозгами.
– В связи с чем? – насторожился Боле. Уже много лет курировавший партийные организации и членов нацистской партии в зарубежных представительствах Германии и снискавший себе славу покровительственным отношением к зарубежным партийным структурам, Боле всегда старался держаться подальше от людей, подобных Шелленбергу.
– В связи с 1940 годом.
Боле нахмурился:
– Это было слишком давно.
– Но это был поворотный момент войны, – заметил Шелленберг совершенно серьезно, зная точку зрения своего собеседника. – Мы должны были покончить с Англией, прежде чем пойти на восток.
– Лучше бы давали свои ценные советы фюреру, – сказал раздраженно Боле. Решение Гитлера об отмене операции «Морской лев», предполагавшей вторжение в Южную Англию, до сих пор угнетало сознание Боле. Он родился в Британии и правил бы ею, увенчайся операция успехом.
– Я заинтересован в том, чтобы вернуть когда-то упущенное, – объяснил Шелленберг.
– Предлагаете предаться воспоминаниям?
– Вовсе нет, – ответил Шелленберг, закуривая. – В данный момент я выполняю кое-какую работу лично для фюрера.
Он мог позволить себе лгать, поскольку ни Боле, ни находящийся в опале его шеф Риббентроп, в силу занимаемых ими постов, не могли бы проверить достоверность сообщаемых сведений.
– По-моему, тогда, сидя в Париже на собранных чемоданах, вы должны были знать о Британии больше, чем кто-либо в Германии.
– Возможно.
– Вы должны были иметь, – перешел Шелленберг от общего к частному, – список лиц, желающих оказать вам радушный прием и готовых к сотрудничеству с вами.
Боле устало улыбнулся:
– Хотелось бы знать, чего вы хотите.
– Он был у вас?
– Ну да, – пожал плечами Боле.
– И он у вас сохранился?
– Нет.
– А где он?
– Не знаю. Его передали Гейдриху.
– Гейдриху?! Так ведь это было...
– ...очень давно. Знаю. Но именно так все и случилось.
– А сколько было экземпляров?