Я вернулась к себе и легла.
Кейт взглянула на мое красное лицо и мокрую рубашку, но особого интереса не проявила.
Я прижалась горящей щекой к холодной подушке и поняла, что теперь засну.
На следующее утро я проснулась рано. Даже опередила Кейт. Мы поменялись ролями: на этот раз она проснулась от моего плача.
- Вот теперь ты видишь, как это неприятно, - сказала я ей, продолжая рыдать. - Разве хорошо так начинать день?
Ко мне снова вернулись ревность и гнев. Стоило мне проснуться, перед моими глазами опять возникли ужасные картинки - Джеймс с Дениз в постели.
Ярость охватила меня, струясь по жилам, как яд. Поэтому, пока я кормила Кейт, я прикончила бутылку водки, после чего вернулась в комнату Рейчел и опять уселась на велосипед.
Если бы в мире была справедливость, то после внерашних упражнений я бы чувствовала себя как парализованная. Но если я чему и научилась за последний месяц, так это тому, что в мире ее нет. Справедливости, я хочу сказать. Так что я не ощущала никаких последствий.
Примерно еще неделю меня съедали злость и ревность. Я ненавидела Дениз и Джеймса. Терроризировала семью, даже не понимая, что я это делаю. А если становилось совсем невмоготу, я садилась на велосипед и крутила педали, пытаясь хотя бы частично освободиться от обуревающей меня ярости.
Еще я много пила.
Я задолжала Анне целое состояние. Хелен брала у меня огромные деньги за то, что бегала в магазин. Мне ничего не оставалось, как платить ей. Я была единственным покупателем на рынке продавцов. Хелен брала меня за горло: я должна была или платить ей, или идти сама. А я все еще и помыслить не могла о том, чтобы выйти из дома.
Поэтому я платила.
Или, вернее, поскольку у меня не имелось ирландских денег, платила Анна.
Я искренне собиралась с ней рассчитаться, как только смогу. Меня не особенно беспокоило, какую брешь я пробиваю в бюджете Анны. А зря. Ведь она получала только пособие и должна была умудряться платить за дозы средних и тяжелых наркотиков, на которые она давно подсела.
Но я заботилась лишь о себе.
Большую часть времени я бывала наполовину пьяна. Я хотела заглушить боль и злость алкоголем. Но на самом деле водка мало помогала. Я лишь чувствовала себя еще более потерянной и запутавшейся. А когда трезвела, требовалась следующая порция, и в ожидании ее действия я ощущала глубокую депрессию.
Никогда не думала, что произнесу эти слова, но на самом деле выпивка не выход из положения.
Может быть, наркотики - но не выпивка.
И только когда я случайно подслушала разговор между мамой, Анной и Хелен, я поняла, каким чудовищем была.