Грузовой самолёт Ан-12 — на исполнительном старте, у начала широкой и длинной взлётной полосы. Бортрадист читает контрольную карту. На стенке пилотской кабины висит пластмассовая дощечка с вопросами — её и называют контрольной картой (в память тех времён, когда эта «викторина» печаталась на карточках из плотной бумаги).
— Взлётный курс? — спрашивает Бортрадист.
— Сорок градусов, установлен (в смысле, установлен на компасе), — отвечает Командир корабля.
— Установлен, — подтверждают Второй пилот и Штурман.
Бортрадист закрывает этот вопрос пластмассовой пластинкой и задаёт следующий:
— Препятствия в полосе взлёта?
Штурман отвечает — и вопрос закрыт в буквальном и переносном смысле.
— Длина разбега?
— Девятьсот семьдесят метров, — говорит Штурман, глянув в свои расчёты.
— Скорость отрыва?
— Двести тридцать (это — километров в час).
И так далее, сверху вниз, не пропуская ни строки.
На левом пилотском сиденье — Командир корабля, на правом — Второй пилот. Между ними — Бортмеханик. Впереди, в прозрачной кабине, — Штурман, позади всех — Бортрадист.
— Карта выполнена, — докладывает он Командиру, и Командир корабля нажимает кнопку передатчика:
— Разрешите взлёт!..
По-прежнему дует сырой ветер. Дымка. Низкая облачность. Даже не верится, что где-то мерцают звёзды, где-то лежит на чьём-то горизонте, словно выкованная из меди, багровая полоса зажата, где-то весело всходит солнце…
— Взлёт разрешаю!.. — отвечает Диспетчер взлёта и посадки.
— Включить фары… Взлетаем…
Командир корабля плавно даёт полный газ. Освобождает тормоза. И клетчатая бетонная полоса, будто лента гигантского транспортёра, движется навстречу.
Поехали! Всё быстрее и быстрее. Штурман нажал ребристую никелированную головку бортовых часов и перевёл взгляд на прибор скорости: