— Вот как? И что же вы решили?
— Я не уверен, что это будет очень хорошее лето.
Это все, что Форрест мог предложить капитану. Сондгард задал ему еще несколько вопросов, но безрезультатно. Актер не видел поблизости чужих, он не видел, чтобы кто-то проявлял повышенный интерес к Сисси Уолкер, он не заметил никаких признаков страха в поведении девушки, когда в последний раз видел ее живой этим утром за завтраком.
Следующим стал Уилл Хенли. Актер оказался приземистым мужчиной, лет около тридцати, пять футов десять дюймов ростом, с тяжелым лицом, которое в равной мере подходило и для шекспировского Фальстафа, и для Каспера Гутмана из пьесы Хеммета. Хенли носил коричневые брюки и желтовато-коричневую рубашку поло, плотно облегающую крепкую грудь и выступающий живот. Актер сел, и Сондгард произнес обычную предварительную фразу, а затем спросил:
— Ваш постоянный адрес?
— Нью-Йорк, Западная Семьдесят вторая улица, 192.
— Это ваш первый сезон здесь?
— Если это будет сезон, то да.
В голосе Хенли слышалось глухое раздражение, сейчас он был скорее Гутманом, чем Фальстафом.
— Что вы имеете в виду?
— Это… Можно мне закурить?
— Пожалуйста.
Сондгард подождал, пока Хенли зажег сигарету. Капитан размышлял, было ли это обычной манерой поведения Хенли, или актер пытался быть задиристым, потому что перед ним сидел полицейский, или он действительно сожалел о том, что выбрал на лето именно эту работу.
Когда Хенли наконец закурил, но еще не успел ничего сказать, Сондгард повторил свой вопрос:
— Что вы имели в виду, когда сказали: «Если это будет сезон»?
— Мы собирались открыться через полторы недели. Если до тех пор вы не раскроете убийство, разве вы позволите нам открыться?
— А почему нет?
Хенли пожал плечами.
— Ладно, — проговорил актер, словно ненадолго откладывая эту тему. — Что, если здесь произойдут еще убийства?
— А вы полагаете, что они могут произойти?
Хенли кивнул в сторону репетиционного зала:
— Они так думают.
— Почему?
— Маньяк никогда не убивает один раз. Вы ведь думаете, что это один из нас, не так ли?
— Необязательно.
— Они думают, что так.
— А вы?
Актер снова пожал плечами, отметая еще одну тему.
— Кроме того, они говорят об отъезде отсюда.
— Другие актеры?
— Вся труппа. Никто не хочет быть следующим.
Сондгард отметил, что начинает раздражаться. В словах Хенли чувствовался некий скрытый подтекст, намек, может, на то, что не стоит особо полагаться на Сондгарда в данной ситуации, или на то, что другие актеры слишком заняты сами собой. Сондгард постоянно напоминал себе о недостатке компетентности и опыта в подобных делах, но он не любил, когда подобные напоминания исходили от кого-то другого.