— Пирожки! Вкусные домашние пирожки! — по инерции прокричала мать вслед уходящему поезду, а потом сокрушенно покачала головой и в очередной раз подняла крышку эмалированного ведра, проверяя, много ли еще там осталось вкусных домашних пирожков.
Уровень выпечки в ведре понижался медленно. Оставшихся слоев должно было хватить еще на три-четыре поезда.
— Сиди, смотри! — строго сказала мать.
Она со скрежетом задвинула ведро Пашке под ноги и пошла в буфет за горячим чаем — орать на холоде «Пирожки, пирожки!» было делом нелегким. Пашка знал, что к вечеру мать охрипнет.
С уходом поезда на станции стало спокойно, но не скучно. Пашка с интересом наблюдал за новыми людьми: со стороны лесопосадки притопали жутковатые чудики в отрепьях, мужик и баба. В немытых лапах оба несли по сосенке, держа новогодние деревца торжественно, как жезлы. Это придавало им карикатурное сходство с Дедом Морозом и Снегуркой. Герои страшненькой сказки встали с краю прилавка, поставили свои сосенки на землю и замерли, как часовые.
Пашка не выдержал и хмыкнул.
— Ты че лыбишшя, шопляк? — тут же окрысился на него сердитый дядька с мордой, похожей на сырую отбивную.
— Что ты заладил, Картавый, сопляк да сопляк! — одернула его баба, которая выглядела чуточку приличнее.
— Кштати! — мужик, названный Картавым, нехорошо оживился. — Пацан! Ты тут шопляка в белых подштанниках не видал?
Единственным сопляком в белых подштанниках, увиденным Пашкой сегодня, был младенец, которому мамаша меняла памперс на столике в купе. Полагая, что Картавый интересуется какой-то другой личностью в белом, пацан сказал:
— Не-а! — и помотал головой.
Бомжеватый Дед Мороз отстал, но продолжал озираться по сторонам и минут через десять кого-то заметил.
— Дагюха, шматываемшя! — озабоченно шикнул он своей маргинальной Снегурке и косолапо, вперевалку затрусил по перрону, часто оглядываясь через плечо.
Через пару минут к прилавку, за которым восседал одинокий Пашка, подошли два милиционера.
— Эй, малой! — позвал один из них — помоложе. — Ты тут парня в белом не видал?
— С елками в руках! — подсказал второй.
— Елок не видал, только сосенки, — охотно ответил Пашка. — Их дядька с теткой несли.
— Какие дядька с теткой? — переглянувшись, заинтересовались милиционеры.
— Да никакие уже! — хмыкнул пацан. — Просто никакущие! Пьянючие, вонючие!
— Штаны белые? — с надеждой спросил молодой мент.
— Может, когда и были белые, но теперь такие грязные, что не разберешь, — обстоятельно рассудил Пашка. — Они во-он туда пошли! На тот конец!
— Пошли и мы! — обрадовался молодой милиционер.