– Это невозможно, невозможно себе представить! – захлебываясь от волнения и восторга, воскликнула птичка Чересчур. – Крошки пирожного… Нет, я не о том. Какую башню построил Гвен! Какие окна, какие резные двери! Лучше всех башен на свете! – Тут птичка Чересчур немного смешалась, оглядела мрачные своды темного зала. – Впрочем, о вкусах не спорят. У вас тоже очень, очень уютно. По-своему, конечно… А главное, вы никогда, никогда не догадаетесь, для кого Гвен построил эту башню!
Птичка Чересчур закатила глаза и захлопала крыльями.
– Ну, для кого? – Каргор со скукой посмотрел на птичку Чересчур.
– Ни за что не догадаетесь! – Птичка Чересчур с торжеством посмотрела на Каргора. – Для Астрель, принцессы Сумерки, вот для кого.
– Для Астрель? – помедлив, переспросил Каргор. – Ты сказала – для Астрель?
– Ну да! Ну да! – продолжала беспечно заливаться птичка Чересчур. – Астрель должна сегодня в сумерках прийти на опушку Оленьего леса. Гвен спрячет ее в своей новой башне. Об этом никто, никто не знает. Правда, Астрель милая?
– Милая, милая… – глухо проговорил Каргор. Он нахмурил свои косматые брови, размышляя о чем-то. – Да, это новость, птичка Чересчур.
– Почему ваше лицо вдруг потемнело? – с испугом воскликнула птичка Чересчур. – Что с вами? Вы прямо на себя не похожи! На вас страшно смотреть, господин Каргор… Впрочем, лечу!
Птичка Чересчур стрелой вылетела из башни. Куда девалась ее веселость! Ей стало отчего-то тоскливо и тревожно.
«Наверное, чересчур много новостей, – решила наконец птичка Чересчур. – И они просто дерутся, ссорятся у меня в голове. Но какие мрачные глаза у господина Каргора! Я как-то прежде никогда не смотрела ему в глаза…»
Едва птичка Чересчур скрылась из глаз, Каргор встал и громко хлопнул в ладоши.
Дверь отворилась, и вошел Скипп. Как всегда, согнулся в поклоне.
– Слушай, Скипп! – властно заговорил Каргор. – Вникни получше в то, что я тебе сейчас скажу. Я отнял у тебя твой голос и запер его в волшебной шкатулке. Собрал все твои слова, что ты успел наболтать в своей жизни. Жалкая горстка слов! Все больше хвастовство да ругань. Но недаром я великий чародей! Знай, Скипп, я проник в твое будущее! И все слова, какие бы ты мог сказать до конца своих дней, до последнего вздоха, я собрал, сгреб, как мусор, и тоже запер их крепко-накрепко.
Маленькие глазки Скиппа сверкнули тоскливой жадностью. Он искоса бросил быстрый взгляд на сундук в углу.
– Верно, Скипп, шкатулка с твоим голосом в этом сундуке, – кивнул Каргор. – Там она, Скипп, там. До времени там ее место. Да, я сделал тебя немым и не прогадал. Ты возненавидел всех, кто может сказать хоть словечко. Сколько в тебе злобы, Скипп, славный ты парень, нравишься ты мне. Тебе полюбилось ходить повсюду, подкрадываться, подслушивать, ловить и прятать чужие голоса в мои волшебные ларцы и шкатулки. Доволен ли ты своей работенкой, Скипп?