Совсем сгорел мой старый дом...
Ура! Сгорел со всем добром!
Когда кидал я факел днем,
Кричал от радости: «Зажжем!»
Жена сгорела – красота!
Была – не стало, тра-та-та!
Странно, но некоторые окрестные фермеры подумали, что хрюкки идут их грабить, и вместе с домочадцами заперлись в подвалах.
Спетая песня не прибавила Фордо настроения. Его осаждали тревожные думы и мрачные предчувствия. Гнусдальф обещал, что путешествие будет легким и приятным, но в таком случае почему, говоря это, он старательно прятал глаза?
На рассвете, утолив жажду пивом «Три олуха и один баран», сваренным специально для них Хрычом Срамби, они вошли в густой мрачный лес. Они решили идти лесом, чтобы сократить путь, и сразу об этом пожалели. Деревья с побелевшей от старости корой издавали зловещие скрипы, с их корявых ветвей свисали космы лишайников, а в щелях между узловатыми корнями, казалось, притаились все страхи мира, включая венерические болезни и полицию нравов.
Хрюкки шли узкой тропой и настороженно глядели по сторонам. В этом лесу не пели птицы, а из живности путники заметили только одного ролевика, который при виде хрюкков улепетнул прямо в чащу. Воздух пах нафталином и микстурой от кашля.
– Говорят, это место немножко не в себе! – прошептал Марси. – Мой дядя как-то отправился сюда за грибами, и с тех пор никто его не видел!
– Ну да! – хмыкнул Фордо. – Еще бы никто его не видел! Твоего дядю до сих пор разыскивают за ограбление кассы ипподрома!
– Поговаривают, что в этом лесу не чисто! – не отстал Марси.
– Да уж, – хрюкнул Свэм, вытаскивая ногу из кучи свежего медвежьего помета.
– Не в этом смысле, болван! – прошипел Марси. – Мы говорим о мистике! Это же таинственный Вечномрачный Лес! Он полон тайн и загадок бытия!
– Бития? – Свэм испуганно огляделся. – Тут что, бьют?
– Скорее убивают, – поправил Марси. – В былые времена здесь хозяйничали темные силы! Они давно сгинули, но вот следы их черных дел... они по-прежнему здесь.
– Точно-точно, – кивнул Опупин, отфутболив пустую пивную бутылку.
В этот миг на тропе позади них послышались жуткая матерщина, кашель, рев, фырчанье и скрежет.
– Гнусдальф? – неуверенно предположил Фордо. Чародей любил появляться внезапно и с шумом, особенно когда был навеселе, однако такой тарарам никогда не устраивал. Обычно он горланил матросские песни или отплясывал на ходу краковяк...
– Что-то не нравятся мне эти звуки! – прошептал Опупин.
– И мне тоже! – заявил Свэм, со скоростью торнадо бросаясь к широкому дуплу на осине. – С этой минуты каждый хрюкк – за себя!