В результате свидетель превратился в объект мощного давления с обеих сторон — со стороны суда и со стороны преступника. Адвокат и прокурор могут подвергнуть свидетеля перекрестному допросу, выворачивая публично его прошлое, обнажая его слабости, грешки, мнения, привычки, любовные связи. Если он в процессе дачи показаний допустит существенные противоречия, ему может грозить обвинение в лжесвидетельстве. Имя свидетеля должно быть (по закону) объявлено заранее, так что и преступник (особенно член преступной организации) может заранее шантажировать его, запугивать, убить, наконец.
«Мы должны восхищаться теми людьми, которые еще соглашаются свидетельствовать на суде», — сказал помощник прокурора из Атланты автору статьи в журнале Тайм (19 декабря, 1983). В той же статье приводятся данные обследования, проведенного бруклинской полицией в 1981 году. Оно показало, что 23 % потенциальных свидетелей подверглись либо непосредственному нападению, либо косвенному — изуродованный автомобиль, ограбленный дом. И все это прошло безнаказанно для преступников.
Особенно трудно найти свидетелей в делах, связанных с наркотиками. По оценке одного детектива из Флориды (та же статья в Тайме), около 30 % свидетелей исчезают накануне суда — либо убегают, либо их находят убитыми. Только в очень крупных делах федеральные власти могут сменить после процесса имя свидетеля, снабдить его новыми документами и переселить в другое место. На экранах наших телевизоров мы порой видим сцены, напоминающие средневековые процессы: свидетеля вводят в зал суда под черным балахоном, он дает показания, спрятанный за ширмами и потом исчезает неизвестно куда. Но и на новом месте, под новым именем он будет жить в постоянном страхе, что сообщники осужденных с его помощью преступников найдут его и отомстят.
Таким образом, культ свидетельского показания как главного орудия обвинения и защиты привел к ситуации, при которой тяжелые весы Фемиды повисли на мужестве и честности беззащитного рядового человека. Не принимается в расчет ни существование мощных преступных организаций, угрожающих свидетелю смертью или увечьем, ни техническая оснащенность его врагов, ни их безжалостность и мстительное упорство. Да, говорит американское правосудие, мы знаем о существовании организованного преступного мира. Да, у нас есть списки всех главарей мафии, их помощников и помощников помощников. Мы знаем, кто в каком городе правит и кто чем занимается — наркотики, азартные игры, проституция, контрабанда оружия. Но мы ничего не можем поделать: у нас нет живых свидетелей.