— Вы хотели уйти без меня…
Он прочитал обиду в ее глазах, и это было ему неприятно.
— Мне не хочется, чтобы вы без толку ходили со мной везде. Или, что еще хуже, могли бы как-то пострадать во время этого хождения. Если вы желаете присутствовать при работе, пожалуйста, но только…
Ему не удастся отговорить ее. Она ему не позволит.
— Кейн!..
Он поднял вверх руки, как бы сдаваясь.
— Да, я понимаю, мы уже не раз беседовали на эту тему. — Он вздохнул. — Хорошо. Я разбужу вас утром.
— Спасибо.
Кейн нахмурился, злясь на себя, на Лиз, на весь мир. Ему всегда было неловко, когда его благодарили, ему казалось, что взамен он что-то обязан сделать для этих людей. Он не был суперполицейским! Розалинда Вард могла снова куда-нибудь скрыться. Такие вещи случались не раз.
— Мы еще ничего не добились, — напомнил он Лиз.
— Но вы найдете моего ребенка, Кейн. Вы способны сделать это.
Кейн открыл рот, чтобы объяснить ей, что он всего лишь человек, а не Господь Бог, но, глядя ей в глаза, вдруг вспомнил, что он не только полицейский, но и мужчина к тому же! И этот мужчина, прятавшийся в своей раковине, умирал, так ему хотелось снова поцеловать ее. Обнять и прижать к себе. Это желание не покидало его, оно подспудно росло и ширилось с тех пор, как он в первый раз коснулся ее. Ему хотелось еще раз почувствовать терпкий вкус ее губ. Ему хотелось потеряться в дебрях чувств, забыть о том, что вся его жизнь полетит кувырком, если он слишком сильно увлечется Лиз.
Кейн настолько устал, что у него уже не было сил бороться с соблазном. Вздохнув, он ласково сжал в ладонях ее лицо.
— Черт побери, я об этом еще пожалею, — тихо прошептал он, наклоняясь к ее губам.
В душе Лиз возникло смятение, казалось, ее сердце забилось в ритме музыки, которую они только что слышали в ресторане.
— Очень любезно с вашей стороны сказать мне это! Последнее слово она вымолвила прямо в его губы.
Кейн понимал, что ему надо сдерживаться, но его целиком захватила страсть и стало на все наплевать.
Ее губы все еще сохраняли пряный вкус пищи, которую она только что ела. Кейну всегда нравилась мексиканская кухня, сейчас он почувствовал, что теряет власть над собой. Но Мэдиген пытался убедить себя, что это было лишь увлечением; если он немного расслабится, то не произойдет ничего страшного. Ниче-го.
Он притянул к себе девушку и стал целовать ее. Он пил и не мог напиться сладостью ее губ; его охватило сильное возбуждение, и он легонько коснулся ее языка кончиком своего.
Лиз застонала, он был слишком слаб, чтобы оторваться от нее. Он желал найти для себя в ней рай. С помощью ее доброты, чистоты и прелести.