Но кого он обманывает, черт побери? Для того чтобы это произошло, ему не хватит и вечности…
Лиз сидела рядом с ним, баюкая на коленях ребенка. Девчушка проснулась и теперь ворковала, о чем-то гугукала. Он подумал, что видит ребенка в последний раз, и на душе у него стало еще тяжелее.
— Хочешь подержать ее? — спросила Лиз; до нее дошло, что он еще ни разу не держал ребенка.
— Нет, — запротестовал он, боясь усилить сердечную боль.
— Не бойся, она не брыкается, — улыбнулась Лиз, неправильно истолковав его отказ. Кейн уступил. Кэти, показалось ему, была почти невесома. Он взглянул на ребенка у себя на руках и испытал нежное, родственное, почти отцовское чувство к девочке. Как может столь крохотное существо обладать такой властью над взрослым, отнюдь не сентиментальным мужчиной?
— Возьми, — Кейн вернул ребенка матери, — из меня не получится хорошей няньки.
Руки Лиз устали, но это была приятная усталость, и она с радостью приняла ребенка обратно.
— Спасибо тебе, Кейн, — с глубокой благодарностью сказала она. — Если бы не ты, мне никогда больше не увидать Кэти!
Но Мэдиген не хотел от нее никаких проявлений теплых чувств, это только усилило бы его привязанность.
— За что меня благодарить? Я всего лишь делаю свою работу!..
Но Лиз уже раскусила его и не верила больше в его сухость и суровость. Кейн остановил свой взгляд на Кэти и вспомнил выражение лица Лиз, когда она увидела своего ребенка на руках Бромлея. Это потрясло его.
— Мне было интересно увидеть, что миф о материнстве на самом деле имеет некоторое основание.
Она не поняла, что он имеет в виду:
— Миф? Какой миф?
— Миф о том, что материнская любовь не имеет пределов.
Устроив поудобнее Кэти на коленях, Лиз внимательно разглядывала лицо Кейна, пытаясь прочесть по его выражению то, чего он сам не досказал.
— Почему ты думаешь, что это миф?
Кейн уже жалел о необдуманно произнесенных словах, но было поздно.
— По собственному опыту…
Лиз в значительной степени воссоздала в своем мозгу истинный образ Кейна, доброго и порядочного человека, спрятанного под маской безразличия. Но каких-то важных деталей в нем не хватало.
— Кейн, — ее голос звучал умоляюще, — пожалуйста, расскажи мне все о себе!
Он уже готов был снова спрятаться в свою раковину, но вдруг передумал. Ну какое, в самом деле, это имеет значение? После того как они приземлятся, их общению наступит конец. Может быть, его рассказ пойдет ему на благо и темное прошлое уйдет из его души? Вдруг гнойник в его сердце прорвется и боль пройдет? Находясь возле Лиз, видя ее любовь, ее нежность, он вновь и вновь вспоминал свое детство и понимал, что оно-то и было причиной ущербности и опустошенности его жизни. Опустошенности, которая всегда предпочтительнее боли…