Жизнь между тем продолжалась, и я, живя в Лондоне, старалась радоваться ей. Я выполняла свою работу по дому, шутила с двоюродными братьями и сестрами, с их друзьями, приходившими в гости.
Однажды вечером я уговорила Басму помочь мне впервые в жизни «поработать моделью». За время жизни в Лондоне я понемногу полюбила наряды. Не то чтобы мне так уж хотелось иметь их — просто было очень забавно их примерять. Вроде как играть на сцене: можно представить, что ты — это кто-то другой. Пока вся семья сидела у телевизора, я пошла в комнату дяди Мохаммеда и плотно прикрыла за собой дверь. Открыла платяной шкаф и достала один из лучших его костюмов — темно-синий в мелкую полоску, из чистой шерсти. Разложила на кровати этот костюм вместе с белой рубашкой, шелковым галстуком, темными носками, элегантными английскими черными лаковыми туфлями и фетровой шляпой. Потом аккуратно надела все это, стараясь завязать галстук так, как делает дядя (это я не раз видела). Шляпу надвинула как можно ниже. Завершив экипировку, я пошла искать Басму. Та от смеха согнулась пополам.
— Пойди и скажи папе, что к нему пришел какой-то мужчина.
— Это же его одежда! Боже мой, да он тебя прибьет…
— Не бойся, ты только скажи ему.
Стоя в холле, я прислушивалась к голосу сестры и ожидала подходящего момента, чтобы войти.
— Отец, — сказала Басма. — Там к тебе пришел какой-то мужчина.
— Ко мне? В такой поздний час? — В голосе дяди не слышно было особой радости. — Кого там еще принесло? Что ему нужно? Ты его раньше когда-нибудь видела?
— Я… э-э-э… не знаю, — замялась Басма. — Кажется, да. Наверное, ты его знаешь.
— Ну ладно, скажи ему…
— А может быть, ты сам посмотришь? — быстро проговорила Басма. — Он там, прямо у дверей.
— Хорошо, — устало согласился дядя.
Теперь пора. Я надвинула шляпу на самые глаза, так что почти ничего не видела, сунула руки в карманы пиджака и, покачиваясь, вошла в комнату.
— Здорово! Вы что, меня не помните? — произнесла я баритоном.
Дядюшка выпучил глаза и наклонился, пытаясь заглянуть под шляпу. Когда же он понял, кто перед ним, то громко расхохотался. Тетя и все остальные покатывались со смеху.
Дядя Мохаммед погрозил мне пальцем:
— А что, разве я давал тебе разрешение…
— Надо же было попробовать, дядюшка. Разве тебе не смешно?
— О Аллах!
Я еще несколько раз повторяла эту шутку, всякий раз выжидая достаточно долго, чтобы застать дядю врасплох. После этого он всегда просил:
— Довольно, Уорис. Не надо больше надевать мои вещи, ладно? Оставь их в покое.
Я понимала, что он говорит совершенно серьезно, но ведь все равно его это забавляло. Потом я слышала, как он со смехом рассказывает своим друзьям: