Дверь в комнату отворилась, и я застыла в напряжении. Обе кровати стояли на небольшом возвышении, шагах в двух-трех от двери. Мне было видно, как Хаджи на цыпочках взбирается по ступенькам, стараясь не разбудить младшую сестренку, кровать которой была ближе к двери. Но вот он споткнулся, упал и остаток пути до моей кровати проделал ползком. В слабом свете, пробивавшемся из окна позади Хаджи, я видела, как он вытягивает шею, стараясь разглядеть в темноте мое лицо.
— Э-эй, Уорис! — шепотом позвал он. — Уорис!
От него так разило спиртным, что сомнений не оставалось: он был сильно пьян.
Но я лежала не шевелясь, делая вид, что сплю. Он протянул руку и принялся шарить по подушке, пытаясь нащупать мое лицо. «Боже, — подумала я, — не дай этому случиться!» Похрапывая и посвистывая носом, словно во сне, я резко повернулась на бок, стараясь произвести как можно больше шума и разбудить Шукри. Тут уж нервы у Хаджи не выдержали, и он тихонько ретировался.
Назавтра я пошла к Басме.
— Слушай, поговорить надо.
Очевидно, мое встревоженное лицо подсказало ей, что я пришла не просто для того, чтобы убить время.
— Заходи и закрой дверь плотнее.
— Дело касается твоего брата… — начала я, глубоко вздохнув.
Я не знала, как ей все это рассказать, и молилась в душе, чтобы Басма мне поверила.
— Что за дело? — встревожилась она не на шутку.
— Минувшей ночью Хаджи пришел в мою спальню. Было три часа, темно, хоть глаз выколи.
— И что он сделал?
— Пытался погладить мое лицо. Шептал мое имя.
— Да ты что! Это точно? Тебе не приснилось?
— Да ну! Я же вижу, как он смотрит на меня, когда мы остаемся наедине. Я просто не знаю, как быть.
— Черт, вот ЧЕРТ! Слушай, спрячь под кроватью крикетную биту. Или швабру. Или нет, лучше возьми из кухни скалку. Припрячь ее под кроватью, а когда он придет ночью к тебе в спальню, врежь ему как следует по башке! А что, ты можешь придумать что-нибудь другое? — добавила она. — Или заори. Во всю мочь, чтобы весь дом поднять.
Слава Аллаху, эта девушка была на моей стороне!
Весь день я про себя молилась: «Пожалуйста, не нужно, чтобы дошло до этого! Пусть он сам перестанет!» Я не хотела лишних неприятностей. Я боялась того, что Хаджи может навыдумывать, чтобы оправдаться перед родителями. А вдруг они выкинут меня из дома! Я только хотела, чтобы он все это прекратил: заигрывать, приходить «в гости» по ночам, шарить по моей подушке… У меня было дурное предчувствие насчет того, к чему это может привести. Но инстинктивно я готовилась к тому, что молитва может и не помочь. Вот тогда придется драться.