Я видела, что Йожо нравится, как я танцую, но он вдруг перестал свистеть и сказал:
— Меня такие глупости не интересуют.
Не интересуют потому, что не умеет! Что двугорбый верблюд, что он — одно и то же. Ну да ладно!
— Послушай, — спросила я напрямик, — а не кажется тебе, что ты уж слишком загадочную личность из себя строишь? Мне-то твои тайны ни к чему, оставь их при себе, но я видела, в каком состоянии была ночью твоя мать!
Он моментально сник.
— Что я тебе сделал? — спросил он глупо.
— Мне-то ничего, а вот бабушка говорит, что ты маму в гроб сведешь. Думаешь, им это пустяк — целые ночи не спать от страху? Они тебя хоть выпороли?
— Еще чего, — двинул он плечом.
— Так вот что я тебе скажу: другие бы тебе всыпали так, что на тебе живого местечка не осталось бы!
Зазвонил телефон. Йожо выскочил в прихожую, но трубку передал бабушке. Это его отец звонил. Йожо вернулся в комнату и закрыл за собой дверь.
— Так где же ты шатался? — спросила я.
— Где, где. Сначала по городу, а потом по Петржалке[1].
— Вплавь?
— Зачем вплавь? По мосту.
— И что дальше?
— Ничего. Шел, смотрел…
— Не завирайся: темно было.
— Ну и что? Думаешь, в темноте нельзя видеть?
— Куда же ты дошел?
— До пограничников в Овсище. Они меня уже знают, я к ним захаживаю. Они целую ночь не спят, и мы разговариваем.
— Вот врет! Ты еще скажи, что тебя поймали при переходе через границу.
— И нет! Я же тебе говорю, что шел прямо к ним.
— А если они тебя знают, то как же они не позвонили родителям, не спросили, не волнуются ли они, что ты пропал ночью? А?
— Да не кричи так, Оля, — струсил Йожо.
Ага! Наконец-то я его поймала.
— Я не кричу, — сказала я шепотом. — Так как же было дело?
Господи, чего я тут только не узнала! Милый Йожинька и не думал называть пограничникам свою настоящую фамилию. Наплел им, что отца у него нет, а мама работает кондуктором на ночном автобусе, что одному ему дома скучно, что он даже и не ужинает, и т. д. и т. д. Конечно же, они его не передавали в милицию и никуда не звонили, да и куда? А в двенадцать они его всегда отвозили на машине к одному дому в Петржалке — вроде он там живет, а мама приходит с работы в час ночи. Он прощался с пограничниками и — вот хитрюга! — даже в парадное входил. Там он ждал, пока они уедут, а потом пешком шлепал к Братиславе. В полночь один! У него сильно болели ноги, он-де прислонялся к дереву и немного дремал. Чертов мальчишка! И вот сегодня около театра, уже почти у самого дома, его и засекли.
— Но это неважно, — окончил Йожо, — по крайней мере, довезли до дому. А то я уже сыт был по горло — пешком шлепать.