Но прежде, чем зажить с мисс Матильдой душа в душу, она просто не могла не рассказать своему доброму немецкому священнику о том, что она сделала, и как это скверно — ходить в такие места, и что она больше никогда так делать не будет.
Анна по-настоящему верила в бога, всей своей душой. Так уж ей выпало, что жить ей постоянно приходилось с людьми совсем неверующими, но, с другой стороны, Анну это никогда по-настоящему не беспокоило. Она, как то и должно, все время молилась и за них тоже и была совершенно уверена, что люди они при всем том хорошие. Доктор любил помучить ее своими сомнениями в истинной вере, и мисс Матильда тоже, но церковь, к которой принадлежала Анна, отличалась общим духом терпимости, и Анна никогда не считала, что с их стороны это такой уж большой грех.
Анне частенько бывало тяжело оттого, что она всякий раз точно знает, почему дела вдруг начинают идти вкривь и вкось. Иногда у нее разбивались очки, и тогда она понимала, что не выполнила свой долг перед церковью, или же выполнила его недостаточно хорошо.
Иногда работы у нее было столько, что она просто не успевала ходить к мессе. И тогда всякий раз что-нибудь случалось. Характер у Анны портился, она становилась раздражительной, невнимательной и неуверенной в себе. Всем вокруг приходилось несладко, а потом у нее разбивались очки. А это уже совсем никуда не годилось, потому что починка очков стоила уйму денег. Но зато, в каком-то смысле, на этом Аннины беды обычно и заканчивались, потому что она в очередной раз понимала, что это все оттого, что она вела себя недолжным образом. Пока она просто ворчала и бранилась, виноват мог быть весь этот бездумный и безалаберный мир вокруг нее, но как только разбивались очки, все становилось на свои места. Это означало, что виновата во всем была она сама.
В общем, Анне не было никакого смысла вести себя не так, как она должна была себя вести, потому что все в этом случае обязательно начинало идти вкривь и вкось, и, в конце концов, чтобы все починить, приходилось тратить деньги, а это нашей доброй Анне было труднее всего.
Анна почти всегда добросовестно исполняла свой долг. Она исповедовалась и каялась всякий раз, когда предоставлялся подходящий случай. О тех случаях, когда она обманывала людей для их же блага или когда ей удавалось купить им все то же самое за несколько меньшую сумму, она святому отцу, естественно, не докладывалась.
Когда Анна пересказывала такого рода истории своему доктору или, позже, мисс Матильде, глаза у нее неизменно лучились от удовольствия и лукавства: когда она объясняла, что сказала все это такими-то и такими-то словами, так что теперь ей не придется докладывать об этом священнику, потому что это не настоящий грех.