– Пока, – Шукшин, закрывающий дверь, звучал очень смущенно. А когда подошел к выбравшейся из-за шкафа Лизе, смущение сменилось злостью:
– Ну и зачем так делать?
– Не твое дело, – грубо ответила Лиза, возвращаясь на подоконник к своей чашке, – спасибо за помощь.
– Нехорошо вышло, – зловеще пробормотал Слава, – некрасиво.
– Слав, – Лиза вздохнула и примиряюще потрепала его по плечу, – это не твое дело, да? Мы сами разберемся.
Славик скосил взгляд на ладонь, лежащую на плече, и вздрогнул.
– Лиз, а где твое кольцо?
Изо всех сил вдохнув воздух, Лиза отдернула руку, но было поздно – белая полоска на безымянном пальце говорила сама за себя, и прятаться дальше было невозможно.
– Я… Я его потеряла.
Она инстинктивно сжала палец в кулаке и, опомнившись, принялась перебирать документы на столе. Слава молчал, но она хорошо чувствовала спиной его взгляд – недоуменный и осуждающий.
Ну и пусть! Пусть смотрит! Пусть хоть все засмотрятся! Даже если у нее совсем не останется друзей – а к тому все идет – она все равно не отступится и будет поступать так, как считает нужным.
Женька вернулась, когда у Марины уже совсем не осталось сил. Как ни в чем не бывало, зашла в номер, удивленно скосила взгляд на растрепанную кровать и горы окурков во всевозможных местах – блюдцах, стаканах, и даже в стаканчике для зубных щеток. Хмыкнула, посмотрела на растрепанную Марину, и молча достала из шкафа сумку.
Волна ужаса окатила Марину с ног до головы. Господи, неужели она?…
А она методично складывала вещи. Уложила рубашку, в которой ходила в первый день в Питере, голубые джинсы, заколку, косметичку, набор для умывания. В боковой карман отправилась книжка Маркеса, а в другой – пакет с документами.
Вжикнула, закрываясь, молния. Женя задумчиво посмотрела на девственно чистую пепельницу и скрылась за дверью ванной. Через секунду оттуда раздался шум воды.
Марину била дрожь. Она с трудом слезла с кровати, подошла к сумке и застыла. Сверху эта синяя спортивная сумка выглядела иначе, чем сбоку – и от неё исходила такая явная волна опасности, что хотелось схватить её, и выбросить в окно.
Руки сами собой потянулись, и Марина даже не заметила, как схватилась за белую ручку и затолкала сумку под кровать. Прикрыла её покрывалом, и уселась сверху. Дрожь прошла. Она была готова.
Женя вышла из душа обнаженной – только маленькое полотенце завязано вокруг бедер. Оглянулась в поисках сумки, наткнулась взглядом на Марину, и замерла.
На её плечах, груди, животе, блестели капли воды. И в каждой капле отражалось по Марининому безумному взгляду – воспаленному, яркому. Губы Марины приоткрылись, и между них показался кончик языка. Ах, как сладко было бы собрать языком каждую из этих каплей, впитать в себя, распаляясь от желания. А потом сорвать это полотенце с бедер, и погрузиться туда ладонью, утопая во влажности и вспоминая, каково это…