человек отсидел из своей десятки 9 лет и 9 месяцев. Работа его была -
обмазывать сварочные электроды, он делал это в будке, стоящей близ
предзонника. Он вышел оправиться близ будки - и при этом был застрелен с
вышки. С вахты поспешно прибежали конвоиры и стали подтаскивать убитого к
предзоннику, как если б он его нарушил. Зэки не выдержали, схватили кирки,
лопаты, и отогнали убийц от убитого. (Всё это время близ зоны ДОЗа стояла
оседланная лошадь оперуполномоченного Беляева - "Бородавки", названного так
за бородавку на левой щеке. Капитан Беляев был энергичный садист, и вполне в
его духе было подстроить всё это убийство.)
Всё в зоне ДОЗа взволновалось. Заключенные сказали, что убитого понесут на лагпункт на плечах. Офицеры лагеря не разрешили. "За что убили?" - кричали им. Объяснение у хозяев уже было готово: виноват убитый сам - он первый стал бросать камнями в вышку. (Успели ли они прочесть хоть личную карточку убитого? - что ему три месяца осталось и что он евангелист?..)
Возвращение в зону было мрачно и напоминало, что идёт не о шутках. Там и сям в снегу лежали пулемётчики, готовые к стрельбе (уже кенгирцам известно было, что - слишком готовые...) Пулеметчики дежурили и на крышах конвойного
городка.
Это было опять всё на том же 3-м лагпункте, который знал уже 16 раненых за один раз. И хотя нынче был всего только один убитый, но наросло чувство незащищённости, обречённости, безвыходности: вот и год уже прочти прошёл после смерти Сталина, а псы его не изменились. И не изменилось вообще ничто.
Вечером после ужина сделано было так. В секции вдруг выключался свет и от входной двери кто-то невидимый говорил: "Братцы! До каких пор будем строить, а взамен получать пули? Завтра на работу не выходим!" И так секция за секцией, барак за бараком.
Брошена была записка через стену и во второй лагпункт. Опыт уже был, и обдумано раньше не раз, сумели объявить и там. На 2-м лагпункте, многонациональном, перевешивали десятилетники, и у многих сроки шли к концу
- однако они присоединились.
Утром мужские лагпункты - 3-й и 2-й, на работу не вышли.
Такая повадка - бастовать, а от казённой пайки и хлёбова не отказываться, всё больше начинала пониматься арестантами, но всё меньше - их хозяевами. Придумали: надзор и конвой вошли без оружия в забастовавшие
лагпункты, в бараки, и вдвоём берясь за одного зэка - выталкивали, выпирали
его из барака. (Система слишком гуманная, так пристально нянчиться с ворами,
а не с врагами народа. Но после расстрела Берии никто из генералов и