Устав от этого утомительного занятия, он решил отдохнуть.
Перед тем как отложить книгу, Тимофей решил выяснить, кто был автором этой рукописи, и заглянул в начало. Разобрав полустершуюся надпись заглавия, он узнал, что это был дневник, судя по дате начала и фамилии автора, его прадеда. Это еще больше подогрело интерес Тимофея, и, решив обязательно дочитать до конца, он пошел на улицу проветриться. Солнце неумолимо двигалось к закату, приближался вечер. «Скоро наступит ночь, думал Тимофей, — а с ней придет и темнота… Может, пойти в деревню? Смысла нет. Деревня полузаброшена, остались одни ветхие старики да старухи. Что проку от них, если Анфиса придет? Здесь надежнее. Мой дом — моя крепость». Тимофей осмотрел дверь и остался доволен своей работой. И вдруг до него дошло, что, укрепив дверь, он забыл о ставнях. До темноты времени осталось не так уж и много. Прекрасно это понимая, Тимофей лихорадочно принялся за работу. Закончил он уже в сумерки. Все тело, отвыкшее от физического труда, ломило. Пузыри мозолей, вздувшиеся на ладонях, мерзко саднили, перекликаясь с болью от заноз. Спина, искусанная комарами, чесалась. Проклиная и Анфису, и комаров, и собственные руки, Тимофей, как медведь в берлоге, скрылся в доме. От работы на свежем воздухе в нем проснулся зверский аппетит. Наевшись до отвала, Тимофей по тому, как слипались глаза, понял, что пора на боковую. Лениво шаркая ногами, он добрел до своей комнаты. Не расстелив постель, не раздевшись, он рухнул как мешок и, лишь голова коснулась подушки, забылся умиротворенным сном младенца.
Лунный свет, падая на деревья, стекал по ветвям. Ни малейшего ветерка не пробегало по листве. Стояла гнетущая тишина. Тишину эту, пожалуй, можно было бы сравнить с тишиной, которая наступает в джунглях после разнесшегося львиного рыка. Все животные смолкают, хозяин вышел на охоту.
Окна второго этажа не были закрыты ставнями, и лунный свет падал на кровать. В комнате стояла полная тишина, нарушаемая лишь тиканьем ходиков на стене. Освещая стол, горела свеча. Ровный, желтый свет ложился на икону, та была установлена на столе изображением к Тимофею.
«Ку-ку, ку-ку, ку-ку…» — прокуковав двенадцать раз, кукушка спряталась в домик. Полночь. Скрипнула кровать. Тимофей перевернулся на другой бок, не просыпаясь. Сонный Тимофей, заходя в комнату, не прикрыл как следует дверь, и полоса света, просочившись сквозь щель, падала на пол в темноте коридора. И все ближе и ближе к этой полосе приближалось ритмичное пощелкивание по полу. У вас никогда не было собаки? Вот когда собака бегает по квартире, ее когти щелкают по полу примерно с таким же звуком, только, пожалуй, погромче.