Все его хитрости разбивались о мастерство Ярополка, как вода о камень. Кружась вокруг Гюряты, Ярополк забавлялся, будто кот с мышью. Обходя защиту, его меч уже несколько раз бил Гюряту плашмя. Это могло продолжаться до бесконечности, как вдруг с улицы в церковь вбежал стоявший там на страже.
— Владыка! В деревне какая-то суета! — Ничего не отвечая, Ярополк сделал прыжок в сторону. Его меч, чиркнув по полу, зацепил лежавший плащ и бросил в лицо Гюряте. Ослепленный Гюрята почувствовал, как обожгло ноги. Выпустив меч, он грохнулся на пол. Попытался вскочить и снова упал, застонав от дикой боли. Вместо ног были культи, обрубленные ступни ног так и остались стоять на полу.
— Несите солому! — Ярополк распоряжался, уже не обращая на Гюряту внимания. Все засуетились, забегали, внося и укладывая у стен охапки соломы. Меч Гюряты еще дрожал, воткнувшись в пол в метре от него. Широкая спина Ярополка, такая ненавистная, была рядом. Неимоверным усилием воли Гюрята бросил тело к мечу. Его пальцы уже обвили рукоять, когда Ярополк стремительно развернулся. Нечеловечески взвыв, Гюрята покатился по полу. Кисти же его так и продолжали висеть, впившись в рукоять меча.
— Ну добей же меня!!! — невыносимо страдал Гюрята, корчась на полу весь в собственной крови.
— Зачем? Ты и так погибнешь в огне. Ну а если тебя спасут, то ты будешь весь остаток своей жалкой жизни страдать неполноценным. Ты уже не опасен ни для кого, ты теперь лишь жалкое насекомое, — и, швырнув факел в кучу соломы, Ярополк вышел из церкви.
— Проклинаю!!! Не я тебя, так потомки мои все поганые всходы твои из земли вырвут! Проклинаю!!!
Тимофей с отцом уже были порядком окосевшие от всего выпитого.
— Ну?
— Что?
— Сгорел он? — Тимофей пьяными глазами посмотрел сквозь отца.
— Нет. Его вытащили сбежавшиеся на пожар. Между прочим, твоя мать и, стало быть, ты в каком-то колене, черт его знает в каком колене, его потомки. А то распятье, что у матери в комнате, рукоять его меча.
— Ну?
— Что?
— Ну, а Анфиска-то тут причем?
— А… Анфиска в каком-то, черт знает в каком колене, потомок Ярополка.
— А откуда ты знаешь?
— А вот здесь уже нужно вспомнить те события, которые случились тут, когда ты учился. — Отец сделал неопределенный мах рукой в сторону потолка.
— Ну?
— Что?
— Ну, дальше рассказывай!
— Сейчас, — и отец извлек полный пузырь самогона.
— Хоттабыч, — пробормотал Тимофей.
Ненависть, испытываемая матерью Тимофея к семье Анфисы, для всех была необъяснима. Да и она сама, пожалуй, не смогла бы ее объяснить. Повода вроде бы и не было, тем более, что Анфиса, всегда приветливая и обходительная, была всем в деревне по сердцу. Но вот не могла ничего с собой поделать мать Тимофея, и все тут. Вся ее сухонькая фигурка наливалась черной ненавистью при малейшем упоминании об Анфисе или о ее родителях.