— Большевики! Большевики! — кричал он отчаянным голосом.
Где? — спросил генерал, когда улан с ходу остановился подле машины.
— Разрешите доложить, пане генерал…
— Короче! Где большевики?
— Да вот они, пане генерал! — показал улан в глубину улицы.
Генерал увидел маленькие фигурки солдат в серых мундирах. Они перебегали, часто" отстреливаясь. Не ожидая приказаний, шофер включил газ.
Генерал и полковник поспешно сели в машину. Как раз в эту минуту из переулка показалось несколько всадников. Передний, в фуражке, с короткими щеточками усов на полном, искаженном гневом лице, увидя отъезжающую машину, пустил во весь мах большую рыжую лошадь в белых чулках.
— Стой! Стой! — крикнул он, выхватывая револьвер из кобуры.
Щелкнул выстрел. С генерала слетела фуражка.
Машина рванулась и, взвыв мотором, на полной скорости помчалась по улице…
Когда Харламов вместе с другими бойцами вбежал в большой двор тюрьмы, в маленьких окошечках верхнего этажа показались первые языки пламени. Огонь с шумом вырывался наружу. Над крышей поднималась туча густого, как смола, дыма. Двор был забит красноармейцами, ломившимися в закрытые двери.
— Это, товарищи, не иначе жандармы подожгли. Чисто цепные собаки, эти жандармы. За глотку зубами рвут, людоеды, — говорил случившийся тут человек в замасленной блузе, по виду рабочий.
Харламов огляделся. У наваленного грудой булыжника лежали лопаты и лом. Он схватил лом и со словами: «А ну, ребята, за мной» — бросился к железным дверям. Заглушая все звуки, над двором пронесся пронзительный крик. За одной из решеток верхнего этажа показалось бледное лицо. Размахивая руками, человек кричал что-то. За его спиной вспыхнуло пламя. Человек еще раз взмахнул руками и с воплем скрылся в дыму.
— Товарищи! Да что ж это? Люди горят! А ну, братва, нажимай! — закричали вокруг.
Двери с грохотом рухнули. Обгоняя друг друга, бойцы рассыпались по коридорам тюрьмы.
Митька Лопатин, захваченный общим порывом, метался от камеры к камере, сбивал замки и, надрывая голос, кричал:
— Выходи, товарищи! Выходи на свободу!
Из камер появлялись люди в лохмотьях.
— Товарищи, милые! Ох, братцы дорогие, не думали живыми уйти! — говорили они, кто обнимая бойцов, кто не имея сил подняться и выползая в коридор. На их опухших лицах голодным блеском светились глаза…
Харламов бежал по верхнему коридору. За поворотом слышался стук. Двое бойцов — высокий и низенький — били прикладами в железную дверь, преграждавшую ход в другую половину коридора.
— Вы что, ребята? — спросил Харламов.
— Горит там, а ее никак не откроешь, — сказал высокий боец, показывая винтовкой на дверь.