— Шурихан, — подсказал Дундич.
— Князь Шурихан! — повторил веско Красавин.
— Да здравствуют гусары! — крикнул Злынский. — Ну, по такому случаю надо из-под земли достать, но выпить!
Офицеры с повеселевшими лицами обступили Дундича. Каждый спешил представиться и пожать ему руку, и только один пехотный штабс-капитан, начальник контрразведки, холодновато поздоровался с ним.
Пользуясь общим разговором, Катя незаметно вышла из комнаты.
Дундич отвечал на вопросы и, между прочим, рассказал, что вновь сформированная дивизия еще в начале сентября выступила из Моздока походным порядком. Вчера был сильный бой с красными. Порублено до шестисот человек. Чуть было не взяли в плен самого Буденного, спасся каким-то чудом…
— А-а… па-па-па… п-простите, по-поручик, а к-кто командует вашим по-полком? — поинтересовался штабс-капитан.
— Полковник барон Штакельберг, господин капитан, — сказал Дундич.
— По-позвольте, как же так? — Штабс-капитан оглянулся на хорунжего. — Барон Штакельберг находится в ставке!
— Совершенно верно, находился. А два дня тому назад он вступил в командование нашим полком. Завтра утром вы сможете увидеть его, — спокойно произнес Дундич.
— Ах, вот как! Ну, ну…
Злынский, выходивший куда-то, вернулся, держа в каждой руке по бутылке.
— Господа офицеры, оказывается, и здесь есть добрые души! — весело объявил он, поставив бутылки на стол. — Вот. Сам главный врач дал. Упился! Иже во святых отец. Во блаженном успении вечный покой. Заснул. Совсем слаб старичок.
— Василий… н-ну… Петрович! Да вы п-прямо б-бог! — проговорил восторженно штабс-капитан.
— Ну до бога, положим, мне далеко… Послушайте, молодой, — Злынский обратился к хорунжему, — давайте-ка мы ваши котлеты посмотрим. Вы там что-то хвалились.
Хорунжий быстро вышел из комнаты и вскоре возвратился с большим свертком в руках. Ротмистр раскупорил бутылку и наполнил стаканчики.
— Ну, господа, выпьем по единой, — предложил он.
— Господин ротмистр, вы мне много налили, — запротестовал хорунжий. — Это чистый спирт. Я так не могу.
— Не можете? — Злынский укоризненно покачал головой. — Что же вы, юноша, хвалились, что с красных живьем шкуру сдирали, а спирта испугались? Эх вы, зеленый! Вот берите пример с меня, старика!
Он взял стаканчик и, словно священнодействуя, зашептал над ним:
— Святого мученика Авраамия, Бориса и Глеба владимирских… помилует и спасет нас, яко благ и человеколюбец.
С последним словом ротмистр вытянул весь спирт сразу, закусывать не стал, а только запил водой.
— Так-то, — сказал он и крякнул. — Так-то пили у нас в уланском полку… А, милости просим! — воскликнул он при виде входившей в комнату черненькой сестры. — Пожалуйте, пожалуйте, сестра. Водочку пьете?