Если бы орден вручался премьер-министром или другой задницей из местных дармоедов, герр Поппер скорее всего отправил бы приглашение в мусорный ящик. Но королеве он отказать не мог. Она была младше Поппера всего лишь на пять лет, но, невзирая на возраст, несла тяжкое бремя власти и делала это с редким изяществом. К тому же профессор помнил, как обязан ей – именно Елизавета одарила его гражданством после войны, а теперь, по прошествии шестидесяти лет, желала сделать рыцарем, повесив на грудь высший орден Британской империи. Так что, смирив пренебрежение, питаемое к владыкам мира, герр Поппер велел Кларенсу Доджу подогнать «Роллс-Ройс» и везти его в Букингемский дворец к назначенному часу. Там он покорно принял награду, стал сэром Карлом Поппером и был допущен к королевской ручке.
После торжественной церемонии, когда королева удалилась, во дворце устроили раут с шампанским и более крепкими напитками. Сэр Карл стоял под британским гербом с рюмкой в левой руке, а правую пожимала череда гостей, неиссякаемая, как толпы зевак у Большого Бена. Тут были дипломаты и политики, дюжина епископов и генералов, светские дамы, обозреватели всех лондонских газет, известные футболисты и певцы, а также ученые коллеги Поппера – эти не без зависти поглядывали на его пиджак. После сотого рукопожатия пальцы профессора онемели, затем разболелась поясница, и в коленях начало стрелять. С трудом удерживая рюмку, он проклял британцев с их нелепыми обычаями и посочувствовал королеве – работа у нее была не из легких. Правда, во время приемов она чаще сидела, чем стояла.
Наконец пытка закончилась, и старый философ тоже сел – точнее, упал на стул, подставленный каким-то добрым самаритянином. Оглядевшись, профессор обнаружил рядом джентльмена лет сорока пяти, сухощавого и слегка смугловатого, с коротким ежиком седых волос. Одет он был безупречно, носил в петлице ленточку Почетного легиона, а на носу – очки в старинной роговой оправе.
– Питер Рэдклиф, археолог, – представился седой, и в его ладонях вдруг появился стакан с бренди. – Не буду мучить вас, сэр, и настаивать на рукопожатии, но я хотел бы поднять тост за научный прогресс и ваши личные в том достижения. Воистину философия – царица наук!
Они чокнулись, Рэдклиф отпил из стакана пару глотков, Поппер с грустным видом принюхался к содержимому рюмки – кажется, в ней был отличный французский коньяк.