– Мошенники они, включая бабушку Вангу, – буркнул Глеб. – А кто не мошенник, тот невротик, психопат или страдает от известного напитка… Слышали о таком диагнозе: делириум тременс? Между прочим, сопровождается видениями.
– Если вы хотите сказать, что настоящих телепатов, ясновидцев и тому подобной публики не существует, то этот вывод будет верен, – согласился Грибачев. – Да, нет сведений о научно подтвержденных феноменах передачи мыслей, возжигании взглядом огня или, к примеру, внятных предсказаниях, где, когда и по какой причине случится тот либо иной катаклизм. Все это на уровне катренов Нострадамуса… иди туда, не знаю куда, и в темя клюнет жареный петух… – Профессор усмехнулся. – Выходит, мы, люди, лишены паранормальных способностей? Или лучше сказать, сверхнормальных, выходящих за рамки, определенные нам физиологией, нервной системой и нашим серым веществом… Вы согласны?
Глеб кивнул.
– Мы, медики, недоверчивый народ… самый недоверчивый из всей научной братии… Должно быть потому, что стоим ближе всех к страданиям тела и души. Там нет никаких чудес, только боль и горе…
Он вспомнил про свое королевство, где исцелял прикосновением руки, вспомнил смерть Марины и поник головой.
– Мне известно о вашей потере, – мягко произнес Грибачев. – Я сам терял многих и многих, а потому не буду вас утешать, знаю, что это бессмысленно. Я лишь напомню о той радости, что заключается в движении мысли, познании и внезапных открытиях… Это компенсация, ваша и моя. – Он помолчал. – Я могу продолжать?
– Да. – Глеб наполнил стаканы вином. Его руки не дрожали.
– Так вот, кажется, что у расы хомо сапиенс нет сверхнормальных талантов, кроме одного – морочить головы невеждам. Но это, друг мой, неправильное заключение. Мы ищем чудес, обещанных лже-провидцами, телепатами и прочим жульем, не замечая великого дара, преподнесенного нам эволюцией. Им владели и владеют сотни, тысячи наших собратьев, их имена известны всем, их жизнь описана в книгах, и все же мы воспринимаем их как нечто обычное, вполне естественное. Телепатия, ясновидение – о, это так загадочно, так интересно! А их дар, с которым нас знакомят еще в детстве, не вызывает удивления. Привычка, я полагаю. Шоры привычного, общеизвестного не позволяют разглядеть истинное чудо.
Гость замолчал. Сидел напротив, поглаживал свой медальон, смотрел на Глеба, улыбался. Казалось, он загадал загадку и ждет теперь ответа – кто же эти люди, известные всем, и какой великий дар преподнесен им эволюцией.
Сделав глоток вина, Глеб нарушил молчание.
– Я обычный человек и, как у всех, мои глаза закрыты шорами. О чем вы толкуете, Павел Никитич?