— Дорогой Брюс, пусть вас это не смущает… Я прекрасно знала о том, что его связь с вашей матерью продолжалась как до, так и после женитьбы на мне. Но что же сделала Элизабет, когда услышала о нашей помолвке? Может быть, она устроила Полу ужасную сцену?
— Боже мой, да вовсе нет! Мать слишком горда для этого. Она поздравила его и выразила надежду, что он будет очень счастлив. Потом ушла в свою комнату и проплакала всю ночь. Эллиота, слава Богу, дома не было, я же после этой бессонной ночи не мог больше выносить ее страданий и отправился в деловой центр переговорить с Полом. Разумеется, разговор окончился полной неудачей. Он просто сказал мне: я слишком молод, чтобы понять его отношения с матерью, и я все разрушил, цепляясь за проблему отцовства и пытаясь убедить его прислушаться к моим словам… Какая ошибка! Вопрос о его женитьбе был забыт, и мы до изнеможения выясняли, кем же я все-таки был. Однако когда он наконец перестал утверждать, что не несет за меня ответственность и что он ничего не обещал моей матери, он поднялся вместе с вами на борт своей яхты и вы отплыли на запад. Счастливый конец!
— Мне кажется, Пола страшно мучает тот разговор с вами, Брюс, — осторожно проговорила я, — но он искренне убежден, что ему следовало быть честным с вами. Я уверена, вам известно, как он щепетильно честен.
— Честен? Ван Зэйл? Боже мой, да он величайший лжец в городе! Чего стоил весь этот вздор о том, в каких уникальных отношениях он был с моей матерью… вся эта брехня о том, как он любил меня! Он третировал мать как шлюху, наш дом воспринимал как бордель, а меня как собачонку, которую можно выдрессировать для выполнения всяких трюков. Ему не было до меня никакого дела! Когда я встал на его пути и устроил утомительную сцену, он воспринял меня не больше чем надоедливую муху, которую можно просто смахнуть с дороги. Год за годом он делал вид, что он мой отец, а потом, нате, пожалуйста: «Нет, виноват, мы не родственники, не могу ли я вас подвезти?» Я больше не забавлял его, и он меня откинул — и точно так же поступил с моей матерью. Годами она слушала его песни о том, что была самой главной женщиной в его жизни, а потом, пожалуйста: «О, не думаю, чтобы я впредь когда-нибудь лег с вами в постель. До свидания. Увидимся как-нибудь…»
— Я не переставала удивляться, почему их связь оборвалась так внезапно, — попыталась я отвлечь Брюса от его боли, сместив фокус нашей беседы.
Мне было тяжело видеть его страдания. Лицо его побледнело, на лбу выступил пот, а выронившие раздавленный кекс пальцы плотно переплелись в мучительной судороге.