— Господин… господин… подождите.
Человек распахнул дверь. Двое вошедших солдат подхватили Фельзена и выволокли наружу.
— Отправляем вас обратно в школу, герр Фельзен, — сказал человек в темном костюме.
Его отвели обратно в камеру, где продержали еще три дня. Никто больше с ним не разговаривал. Раз в день ему давали миску супа. Ведро его не опорожняли. Он сидел на своем тюфяке рядом с собственной мочой и фекалиями. Время от времени в темноте раздавались крики — иногда слабые, еле слышные, иногда громкие, пугающе близкие. За дверью в коридоре происходили избиения. Из дверной щели не раз и не два до него долетал вопль «мама!».
Часы и дни он готовился к неизбежному. Он старался приучить себя держаться робко и униженно. На четвертый день за ним пришли опять. От него дурно пахло, ноги его были ватными от страха. В комнату для допросов его не отвели; не было и новой встречи с мужчиной в темном костюме. На Фельзена надели наручники и вывели во двор, где все еще хлопьями падал снег; на земле он был уже утрамбован тяжелыми башмаками и колесами. Его затолкали в пустой фургон с каким-то большим липким пятном на полу и закрыли дверцы.
— Куда едем? — бросил он в темноту.
— В Заксенхаузен, — ответил снаружи охранник.
— А как насчет законности? — спросил Фельзен. — Разве есть судебное решение?
Охранник грохнул задвижкой. Водитель резко тронул, и Фельзена отбросило к стенке.
Эва Брюке сидела в «Красной кошке» в своем кабинете, куря папиросу за папиросой и беспрестанно подливая коньяк в чашку кофе. Отек на ее лице спал, остались только сине-желтые синяки, которые она скрывала под тоном и пудрой.
В открытую дверь кабинета была видна пустая кухня. Услышав легкий стук в заднюю дверь, она встала, но в этот момент раздался телефонный звонок — громкий, как будто на пол грохнулась посуда. Она не хотела подходить, но звон был таким оглушительным, что пришлось снять трубку.
— Эва? — услышала она.
— Да, — отозвалась она, узнав голос. — Это «Красная кошка».
— У тебя усталый голос.
— Работаю по целым дням, отдохнуть некогда.
— Ты должна дать себе передышку.
— Так сказать, «Сила через радость», — сказала она, и позвонивший засмеялся.
— У вас найдется еще кто-нибудь с чувством юмора?
— Смотря кто собирается пошутить.
— Я имею в виду кого-нибудь, кто оценит веселье необычного свойства.
— Я знаю тех, кто еще не утратил способность смеяться.
— Я ее не утратил. — Он хохотнул как бы в подтверждение сказанного.
— Вероятно, — отозвалась она серьезно.
— Не могли бы они навестить меня для необычных увеселений?
— Сколько их потребуется?