— А вчера были ложки.
— Ложки… — рассеянно повторила она, глядя на улицу и витая мыслями где-то в другом месте, возможно с кем-нибудь другим.
— Знаете, почему Лиссабон такое невеселое место? — сказал я. — Он все еще погружен в свою историю. Та катастрофа, которая здесь произошла, навсегда оставила на городе свою отметину. Все эти тенистые закоулки, зелень парков, кладбищенские кипарисы, узкие крутые улочки, мощенные булыжником, не могут забыть землетрясение, когда чуть ли не все жители погибли. Хотя это и было двести пятьдесят лет назад.
Она посмотрела на меня, недоуменно моргая. Что я сказал не так?
— Поэтичный полицейский, — сказала она.
— А Игрежа-ду-Карму? Можете ли вы представить себе какое-то другое место, где в центре города сохранили бы руины собора как память о погибших?
— Нет, — сказала она, подумав.
— Хиросима, — сказал я. — Только с ней может это сравниться. Может ли когда-нибудь Хиросима стать веселым городом?
— Глубокомысленный полицейский, — сказала она, на этот раз без тени юмора.
— А я могу изобразить и безжалостного полицейского, — сказал я, подумав, что разговор про Хиросиму не совсем уместен.
— Валяйте.
Я вперил в нее пристальный холодный взгляд, каким смотрел на убийц.
Она содрогнулась.
— А еще каким полицейским вы можете стать?
— Любезным полицейским, — сказал я и одарил ее блаженной улыбкой новообращенного христианина.
— Вот любезный полицейский у вас вышел неубедительным.
Я сгорбился на стуле, уронив голову на грудь.
— А это что такое?
— Полицейский, которого всем не терпится увидеть… мертвый полицейский.
— У вас извращенное воображение.
— В моей работе это не лишнее.
Официант принес креветок и краба. Мы заказали еще два пива. Мне нравилось смотреть на нее. Она высасывала креветочные головки, не заботясь о том, пристало ли это даме.
— Вы не похожи на учительницу, — сказал я.
— Это потому, что никакая я не учительница. Учительницу хуже меня трудно найти, и я это знаю. Детей я люблю, но часто теряю с ними терпение и становлюсь раздражительна. Через две недели я уволюсь.
— И чем займетесь?
Секунду она смотрела на меня так, словно прикидывала, достоин ли я узнать то, что она скажет.
— Я все медлила, оттягивала этот момент, но сейчас решилась-таки. Собираюсь возглавить одно из отцовских предприятий.
Громко чмокая, она высосала сок из головы креветки, после чего облизнулась, вытерла губы и чуть ли не залпом выпила три четверти кружки.
— Только одно? — спросил я.
Она опять вытерла губы.
— Я честолюбива и привыкла добиваться своего.
Официант поставил перед нами еще две кружки.