Она прокусила ему губу. Он постарался не обращать внимания. Такое чувство, что он… пытался быстрее отделаться? Быстрее закончить это? Ах ты тварь. Ах ты тварь. Ты пользуешься мною, дрянь?
Кончал он всегда эгоистично, не думая о Кате. Не думая о том, кончила ли она. Но сейчас у нее бы и не получилось. Она кончила бы только от мысли, что ему больно. Что он страдает. А он не страдал. Он кончил и закурил.
— Спасибо, Кать, — после долгого перерыва сказал Денис. — Спасибо. Ты пойми, у нас с этим проблемы. Алина… Ну, она, в общем, не такая темпераментная барышня. Нашим отношениям можно простить отсутствие секса, они выше этого… А с тобой нам вроде как всегда было хорошо, да?
— Мне одно интересно, — прошипела Катя, не вставая с пола, — одно: зачем ты мне это рассказываешь? Оправдываешься?
— Да ладно… Я… Нет, — опешил Денис. — Нет, я не оправдываюсь. Зачем бы мне. Кать, я… Я пойду, пожалуй.
Он стал натягивать на себя джинсы. Застегивать болты. Второго снизу не было — Катя его когда-то оторвала, а пришить новый не удосужилась ни она, ни он. Ни Алина, судя по всему.
Оделся и ушел. Катя уснула прямо на полу. Ей снились джинсы, которыми она душит Дениса. Душит и видит, как он умирает. Медленно умирает от асфиксии. Катя проснулась от того, что кончила.
4
Эта дрянь может доставить ей удовольствие, лишь скончавшись в ее руках. Он спешит к своей деревенской проститутке, вырываясь из Катиной квартиры… Хотя куда ж там. Она даже не проститутка. Она даже не может нормально дать.
Катя не пошла на работу. Ей было слишком плохо. Озябшая и нервная, кутаясь в плед, она уселась за компьютером и снова погрузилась в соцсети. Его страница. Привычная куча записей, под каждой из которых бережно поставлено синюшное сердце. Ему нравится. Этой твари нравятся мерзкие щенки, которых присылает его девка, похабные песни Димы Билана и ему подобных, а еще куча всяких цитат из разряда «Две тысячи и одна фраза, которыми можно заполнить эфирное пространство, когда нечего сказать и не боишься сойти за пошлого дурака».
Твари. Мерзкие твари. Оба. Оба милые до невозможности, вместе со своими записями, и своей идиотской привычкой лепить эти неуместные синюшные сердца. Мне нравится. Мне нравится. Мне нравится. Мне нравится. Мненравится. мненравится. Мненравитсямненравитсямненравится…
Катя больше не могла этого выдержать. Ей нужно было что-то делать с напряжением. Синие сердца преследовали ее везде, мерещились ей на обоях и в телевизионном экране, в чашке с кофе. Везде. Повсюду. Ей хотелось вырезать их, уничтожить, исключить из обихода идиотскую фразу «мне нравится», такую же идиотскую, как «Давай останемся друзьями».