Знакомая ситуация. Мати прекрасно знал, как он должен поступить.
— Нет. Нету, — пробормотал он. Их глаза на миг встретились, и девушка повернула обратно. В ее взгляде появилось нечто вроде презрения. Мати однажды читал, что если в термитнике образуется избыток выполняющих одни и те же функции, например, солдат, то часть из них умерщвляют голодом. Им больше не запихивают в глотку еду, а сами они есть не могут. Если некий термит кем-то оставлен без пищи, он не получит ее и от других. Каким-то непостижимым образом, ведь термиты незрячи, обреченный на гибель сразу же всеми распознается, и голодная смерть наступает довольно скоро… Неужели от меня уже исходят какие-то особые биотоки?
Разумеется, у долговязого парня нашелся огонь, который он поспешил предложить. Правда, дылду сперва окинули скептическим взглядом, но потом все же удостоили чести. Они тут же пошли танцевать.
Ноги понесли Мати за ними.
С танцевальной площадки пахнуло жаром, запахом толпы, характерным здоровым духом потных тел. Это не было противно или непристойно, это было естественно, просто, честно, но категорично: тебя призывают или… отталкивают. Здесь выносятся решения по двоичной системе: нет или да.
Мати почувствовал себя страшно одиноким. Он вернулся в кафе и сел на прежнее место.
В окно влетел маленький синий жучок. На мгновение он замер, затем раскрыл фрачные полы своих крыльев. Он пытался взлететь, но это оказалось не так-то просто — длинны, слишком длинны были его крылья. Жучок, сбитый с толку ярким светом, описывал небольшие круги по столу вокруг себя, все вокруг себя. Это кружение никуда не привело его, он уже опрокинулся на спину. Шесть маленьких ножек семенили безнадежно и комично. Зацепиться-то было не за что, но жучок не соображал, он только семенил ножками.
— Произвожу тебя в рыцари! — рявкнул кто-то сзади.
Что? Да ведь это… это же Мадис Картуль собственной персоной! Ухмыляется, подтягивает штаны. И сегодня его жест Мати вдруг воспринял как что-то оскорбительное, даже циничное. А Мадис дружески посмеивался.
— В рыцари, вот так вот, да! Смотрю, сидишь здесь, повесив нос, старый холостяк. Ты подойдешь мне для сцены в парке, там как раз один такой офицер, ну, эдакий… с физиономией оставшегося при пиковом интересе.
Кровь бросилась в лицо Мати. Хорошо бы сейчас врезать! Изо всех сил в самую середку этой красной рожи. Влепить кулаком!
Но на лице Мадиса не было и тени иронии, он ни на что не намекал.
— Скоро у меня в группе все станут — актерами, — пробурчал он.
— Зав-втра? — запнулся Мати, нелепо, по-дурацки, и встал, как школьник, сам на себя злясь.