— И она выиграла? — спросила Ребекка.
— Нет, но в каком-то смысле Эмиль тоже не победил. Он закончил первым, но твоя бабушка ненамного от него отстала. А Исак почесал свою щетину и сказал: «Ну что, Эмиль, на твою половину можно смело барана выпускать пастись». Эмиль-то пронесся по своей половине как ураган, однако особой тщательностью он не отличался. А на той половине, которую скосила твоя бабушка, царила такая чистота — казалось, она прошла по ней на коленях с маникюрными ножницами. Ну вот, ты услышала, как она добилась уважения от отца твоего дедушки.
— Расскажи еще, — попросила Ребекка.
— В другой раз. А сейчас поспи немного.
Сиввинг закрыл за собой дверь.
«Как тут уснешь?» — подумала Ребекка.
Ее не покидало чувство, что Анна-Мария Мелла ей солгала или, по крайней мере, что-то от нее скрыла. И почему Санна так взъелась, когда услышала, что девочек будут допрашивать? По той же причине, что и она сама, — потому что ее доверие к фон Посту равно нулю? Или потому, что предполагалось участие детского психиатра? Почему кто-то написал Виктору открытку о том, что сделанное ими не было грехом в глазах Господних? Почему тот же человек угрожал Ребекке? Или же это была не угроза, а попытка ее предупредить? Она постаралась вспомнить, что именно было написано на бумажке.
«Боже мой, до сна ли уж тут», — подумала она, глядя в потолок.
И в следующую секунду заснула глубоким сном.
Она проснулась от внезапной мысли, открыла глаза и замерла неподвижно, чтобы не вспугнуть озарение.
Анна-Мария Мелла сказала нечто важное. «У нас есть только косвенные улики».
— А если есть улики, чего не хватает? — прошептала она, глядя в потолок.
Мотива. А какой мотив можно выявить, допросив дочерей Санны?
Пришедший ответ был словно монетка, брошенная в пруд, что блеснула в воде и улеглась на дно. Круги на поверхности разгладились, и картина прояснилась окончательно.
Виктор и девочки. Ребекка пыталась отогнать от себя эту мысль. Нет, это невозможно! И все же, как ни ужасно, возможно.
Она вспомнила, как приехала в Курраваару. Как Лова извозила себя и собаку мылом. Кажется, Санна еще сказала, что она всегда так себя ведет. Разве это не типичная реакция гипервозбуждения у ребенка, который…
Ребекка не нашла в себе сил додумать эту мысль до конца.
Вместо этого она подумала о Санне. Ее вечно легкомысленная одежда. Тяжелый характер отца.
«Как я могла это пропустить? — подумала она. — Семья. Семейная тайна. Этого не может быть. Должно быть, так и есть».
Но все же — не может быть, чтобы Санна сама убила Виктора. Она в жизни не справилась бы с этой задачей, даже если бы очень захотела.