Поставил ли Курт свое ружье у дверей? Неудобно разворачивать тяжелый рулон брезента в буран с ружьем на спине.
Наклонись ближе.
— Не понимаю, как это уживается в тебе, — говорит Ребекка. — Разве в Библии не сказано «не убий»?
Томас вздыхает. Он сидит на корточках рядом с ней.
— И тем не менее Библия полна примеров того, когда Бог отнимает жизнь, — отвечает он. — Как ты не понимаешь, Ребекка? Ему разрешается нарушать свои собственные законы. И во мне это никак не уживается. Я сказал Ему об этом. И тогда Он послал мне Курта. Это был знак свыше. Мне пришлось повиноваться.
Он замолкает, чтобы вытереть сопли, стекающие из носа. Его лицо покраснело от жара камина. Должно быть, ему очень жарко в комбинезоне.
— Я не имею права позволить тебе разрушить то, что создано Господом. СМИ раздуют это финансовое дело до настоящего скандала, и тогда все рухнет. В Кируне произошли великие дела. Однако Господь дал мне понять, что это всего лишь начало.
— Виктор угрожал тебе?
— Под конец он представлял собой угрозу для всех. В том числе и для самого себя. Но я знаю, что он сейчас в Царствии Небесном.
— Расскажи мне, что произошло.
Томас нетерпеливо качает головой.
— Для этого нет времени, да и нет причин, Ребекка.
— А девочки?
— Они могут рассказать о своем дяде такое, что… Виктор по-прежнему нужен нам. Его имя не должно быть втоптано в грязь. Ты знаешь, сколько человек мы спасаем каждый год от алкоголизма и наркомании? Скольким детям возвращаем уже потерянных отцов и матерей? Сколько душ обращаются к Богу? Рабочие места. Достойная жизнь. Воссоединившиеся семьи. По ночам Бог постоянно напоминает мне об этом.
Он замолкает и протягивает к ней руку. Проводит кончиками пальцев по ее губам и шее.
— Я любил тебя так, как люблю свою дочь. А ты…
— Я знаю, — жалобно пищит она. — Прости меня.
Наклонись ближе.
— А теперь? — всхлипывает она. — Теперь ты любишь меня?
Его лицо становится непроницаемым.
— Ты убила моего ребенка.
Мужчина, у которого только дочери. Который мечтал о сыне.
— Я знаю. Я думаю о нем каждый день. Но это не…
Она на мгновение отворачивает голову, кашляет, прижав руку к животу. Потом снова поворачивается к нему и смотрит на него.
Он лежит там. Она видела его. В тридцати сантиметрах от ее лица. Камень, на котором Лова нарисовала Чаппи. Когда он наклонится достаточно низко. Схватить и ударить. Не думать. Не сомневаться. Схватить и ударить.
— Был еще один. Это был не…
Ее голос переходит в усталый шепот. Томас вытягивает шею, как лиса, которая прислушивается к возне мышей под снегом.
Ее губы беззвучно произносят слово, которого он не может расслышать.