— Гипс. Лак. Шрамы и клейма. Какой кадр пропадает!
— Привет, Ленка! - счастливым голосом сказал Сашка.
Она не ответила. Прошла в палату, кинула на спинку стула халат и села, поглядывая на Сашку и Никодимыча.
— С лекций удрала? - спросил Сашка.
— Удрала. А покурить тут нельзя у тебя? Ужас как покурить хочется.
— Нельзя, - пробурчал Никодимыч, скрепляя ремнями лыжи. - Нечего тут раскуривать. На скользящей у них, Саня, между прочим, тефлон стоит. Для влажного снега очень хорош. Как раз для апреля.
— Апреля? - недоуменно переспросил Сашка.
— К апрелю ты должен быть на ногах. Приз закрытия сезона.
— Он встанет, - сказала Лена. - Достаточно посмотреть на его портрет в «Советском спорте», чтобы понять: Ивакин встанет и будет в этих…
— Хибинах, - сказал Сашка. - Там приз закрытия.
— Я ушел. И не курить тут. Категорически. Никодимыч покосился на сумочку Лены и вышел.
— Яблоко хочешь? - спросила Лена.
— Жевать–то нельзя. Меня бульончиком. Через трубочку кормят.
— Смотри, какое яблоко, - Лена вынула из сумки огромное яркое яблоко, земной, насыщенный жизнью плод. Она подняла его и крутнула за ножку. Луч света упал на яблоко, и оно засветилось.
— Как солнышко. Хочешь, повешу на ниточке? Сашка засмеялся.
— Вы что, с Никодимычем сговорились? Он лыжи несет, ты яблоко демонстрируешь…
— Это называется психотерапия, Санька, - сказала ему Лена. - Чтобы ты не точил душу печалью, а помнил…
— Что помнил?
— Про радости жизни. Про яблоки. Про меня. Ну и, конечно, про радость борьбы и всяких побед. Это уж Никодимыч твой обеспечивает.
— Слушай, Ленка, зайди в общагу. Там под койкой у меня чемодан. А в чемодане папка. А в папке…
— Дневник Шаваносова, - досказала Лена, - который ты выучил наизусть еще в детстве. Принести сюда?
— Принеси, пожалуйста. Мне без него не хватает чего–то. Стимула какого–то не хватает. Без него ребра могут не так срастись. И вообще…
ДНЕВНИК НИКОЛАЯ ШАВАНОСОВА
Это была та самая тетрадь, которую много лет назад Валька Сонный принес в пахнувший сеном сарай. Сашка никогда не задумывался над тем, какую роль сыграл или сыграет в его жизни тот прохладный весенний вечер. Свет закатного солнца, падавший сквозь дырки в крыше сарая, запах сена, ощущение легкой тревоги, которое всегда бывает весной, и эти записи старомодным почерком, и эти зеленоватые чернила, которые не выцветают. На обложке еще сохранилось пятнышко, там, где капнуло со свечки. Тогда они спрятали дневник рядом с «Путешествиями по Южной Африке», а на другой день нахлынули события: Валька неожиданно укатил к отцу, полковнику авиации, который продолжал службу в каком–то городе побежденной Германии.