- С легендами не борюсь, - говорит "Пятый" чуточку рассеянно: - Внедряю!
- Угу! Сильные правде не изменяют. Они изменяют саму правду! - как обычно безапелляционно объявляет Лешка-Замполит.
Всякие излишне красивые слова, произнесенные вслух, вызывают недоверие.
- Леха, не мельтеши, дай Извилине сказать. Серега, это как?
- Как обычно и как должно, чтобы удобно. Перенеси войну туда, где ты хозяином.
- Понятненько... Если все время думать о невозможном, то постепенно можно приблизиться к нему на расстояние действенного удара?
- Свеженькие речи! - бурчит Казак. - Я уже сказал - год терплю и объявляю всем войну! А то состарюсь, как все вы, и зафилософствуюсь до мутной лужи. Под "партия - нашу рулевой!"
Лукавит. Когда-то подобные фразы казались ему трескучими, шли неким фоном, едва ли не шелухой. Но, должно быть, и правда - ценишь, когда теряешь. Майские лозунги выкрикиваемые диктором на демонстрации под нестройное "ура", транспаранты, настолько привычные, что глаз едва замечает, а мозг вовсе не задумывается над смыслом написанного... Поколения, которому не было с чем сравнивать, воспитанные на лозунгах общей справедливости, не представляли, что может быть иное, потому как справедливость была рядом - за окном, старое же, то что было до них, не только научилось с этим жить и как-то управляться с собственной памятью. При хорошем здоровье - плохая память на "болячки" прошлого. Надо всерьез заболеть, чтобы терзаться настоящим, прошлым и будущим - жить не впуская в жилы усталое равнодушие, что готово моментом опаутинить душу, заключить ее в серый мешок и уже никогда не отдать.
Легендарная неприхотливость русского солдата сошла на нет, когда вместо деревенских парней, которые издревна составляли костяк русской армии, простых и прямых рассудком, взращенных на природном, стали все больше поступать подростки рабочих окраин и "сотого километра", что, как заразу, внесли в армию замашки приблатненные, прихватили пены, не отсидев (с отсидками в армию не брали), внесли - впервые в истории русской армии - деление на касты: "дембелей", "дедков", "салаг" и прочих, едва ли отличающуюся от уголовной иерархии воров: "паханов", "мужиков", "сук" и "опущенных".
До 70-х никто не мог вспомнить факта так называемых "неуставных отношений" старослужащих к молодому призыву. С уходом ветеранов Отечественной постепенно исчезла практика прикрепления молодого солдата к старому, который полностью отвечал за него, в том числе и за адаптацию и индивидуальную подготовку - что обеспечивало преемственность передачи навыков, неких секретов мастерства, лучшее прохождение нормативов.