— Выкинь ты эту муть, — сказал Конецкий. — Гениальные метафоры пусть студенты первого курса ВГИКа снимают.
— Может, ты и прав, — согласился я.
— Ни в коем случае, — сказал Тарковский, — это лучшее из того, что я здесь увидел.
И сцена в фильме осталась. По двум причинам: во-первых, я уже видел материал «Иванова детства» и понял, что Тарковский кое-что в кино понимает. Ну и перед Андреевым было неудобно.
Кино — важнейшее из искусств
В Мурманске по плану было намечено первой снимать сцену на набережной. Выбрали точку. Красиво — вид на порт, на Кольский залив. Только в кадр попадал грязный покосившийся забор. И я сказал администратору Федорцу, чтобы завтра во время съемки был автобус, — закрыть забор от камеры.
— Не надо, — сказал второй режиссер. — Давай снимем так, нечего их ублажать.
Вторым режиссером на этой картине был Леонид Васильевич Басов, бывший заместитель Нового директора «Мосфильма», — тот самый, который на показе «Сережи» тапочки не разглядел. После того как его разжаловали из замдиректоров, вкусы у него поменялись.
— Нет, — сказал я. — Потом начнут цепляться, что очерняем действительность. Как вы тогда с этими идиотскими тапочками.
— Человеку свойственно чувство самосохранения, — объяснил Басов. — Раскаленное железо рукой не схватишь: знаешь, что обожжет.
Утром на следующий день приехали на съемку — автобуса нет.
— Не дали, — сказал Федорец.
— Снимем так, — опять сказал Басов.
— Нет, — не согласился я и попросил Басова позвонить Залбштейну. Директором фильма «Путь к причалу» был Дмитрий Иосифович Залбштейн, осанистый пятидесятилетний мужчина с начальственным басом.
Басов из автомата позвонил в гостиницу и сообщил Залбштейну, что здесь в кадре всякая срань, а загородить ее нечем. Поэтому мы будем снимать все как есть и очерним советскую действительность. А виноват будет он, Залбштейн, потому что не обеспечил автобус.
— Не снимайте! — завопил Залбштейн. — Будет автобус.
Минут через сорок приехала милиция, а за ней начали подъезжать автобусы, один за другим. Все прибывают и прибывают. Милиционеры спрашивают, где автобусы расставлять… А потом приехали два БТРа. Из башни одного торчала голова Залбштейна.
После звонка Басова Залбштейн помчался в обком партии к первому секретарю. Секретарша попыталась остановить его, но Залбштейн отодвинул ее и ворвался в кабинет. Там за длинным столом сидело человек двенадцать — шло заседание бюро обкома. (Первые лица Мурманской области.)
— Сидите? Не чешетесь? — заорал Залбштейн. — Хотите, чтобы мы очерняли советскую действительность? Не выйдет! Все партбилеты на стол положите! (Самое страшное наказание для коммуниста.)