— Мысленно, может быть, нет, но в душе… Тебе ведь нужно, чтоб кто-то делил с тобой заботы, помогал в работе, был тебе равен интеллектуально, ведь так?
Он нежно провел рукой по ее плечу, и, несмотря на драматическую напряженность разговора, ее сердце бешено забилось в ответ на ласку.
— Я и представить себе не мог, что ты все видишь в таком свете.
— Извини. — Слезы все-таки брызнули у нее из глаз. — Я знала, что раздосадую тебя.
— Нет, не то. — Она скорее почувствовала, чем увидела, как он покачал головой. — Кажется, я свалял дурака, но предоставь мне самому решать мои проблемы.
— Проблемы? — переспросила Корки и, подняв глаза, увидела, как он хмурится.
— Меня приглашают в Нью-Йорк на торжественное открытие кафедры в Колумбийском университете в память об Элинор. — Крис придвинулся ближе, его колено коснулось ее бедра, вызвав в Корки чуть заметную дрожь.
Она сидела не в силах произнести ни слова.
— Это правда, я очень любил свою жену. — Голос Криса зазвучал громче. — Но спустя несколько лет мы стали отдаляться друг от друга.
Корки терпеливо ждала, не будучи уверена, что хорошо понимает его. Крис продолжал:
— Она была тщеславной и очень эгоистичной женщиной, а сам я был слишком погружен в свою работу. И все же мы могли бы продолжать жить и работать вместе, поскольку вполне устраивали друг друга. Мы оба были ужасно честолюбивы.
Корки почувствовала, как он напрягся.
— Во время последней поездки в Африку, когда мы только начинали наши исследования, все как будто наладилось. Мы реже ссорились. Элинор стала терпимее, как мне казалось. Я уже начал надеяться, что нам удастся сохранить наш брак.
Он с усилием сглотнул.
— Когда мы приехали в Англию, сделав перерыв в наших исследованиях, Элинор вдруг объявила мне, что между ней и нашим фотографом, Аароном Брислингом, завязался роман и она хочет развода.
Корки чувствовала себя так, словно сама была свидетелем катастрофы, потрясшей и сломавшей привычный мир прошлой жизни Криса.
— Я растерялся. Я не знал, что говорить, как отнестись ко всему этому. А они с Брислингом в тот вечер вместе уехали, и больше я их уже никогда не видел.
— О, Крис! — Корки потерлась щекой о его плечо. — Прости меня, я не знала.
— Этого никто не знал. — Он поцеловал ее в макушку. — Да и зачем было говорить об этом кому бы то ни было? Но мне будет очень трудно на пресс-конференции в Нью-Йорке отвечать на вопросы, встречаться со старыми друзьями.
— Мой дорогой! — взволнованно воскликнула Корки. — Как бы я хотела быть там рядом с тобой, поддержать тебя. Но, думаю, это совсем уж неприлично, и я уверена, что только помешаю тебе, — закончила она печально.